– По‑моему, я вижу скамейку, где мы сможем спокойно посидеть и побеседовать.
Присели.
– О чем будем беседовать? – спросил я, после того как Ди установила свою камеру на раздвижную треногу и мы уселись в поле зрения объектива.
– Я же сказала, что о вас.
– Спрашивайте.
– Хитрый ход, – сказала она. – Отвечая на мои вопросы, вы попытаетесь дать мне меньше информации, чем если бы вы рассказывали сами.
– Даже и не думал об этом, – соврал я, а потом сказал правду: – Я ведь даже и понятия не имею, что может интересовать вашу публику, а вы вряд ли склонны выслушивать историю всей моей жизни. Кстати, я даже саму вашу публику с трудом представляю.
– Будь по‑вашему. Значит, вы сержант?
– Так точно.
– Сколько вам лет?
– Двадцать девять.
– И до сих пор сержант?
– Да. – Стоит ли сейчас ей объяснять, что быть сержантом Гвардии почетнее, нежели капитаном ВКС? Наверное, пока рано.
– Почему вы здесь?
– А я выбирал? Полковник приказал сопровождать и содействовать.
– Чему вы не особенно рады, но я спрашивала о другом. Почему вы здесь вообще? В Гвардии?
– Никогда об этом не задумывался. – Сколько еще мне предстоит врать в ближайшие дни? Конечно же задумывался. Но изливать душу перед малознакомыми особами противоположного пола не очень‑то и хотелось. Тем более если существует реальный риск прочитать свои откровения на страницах газеты. – Во времена моей ранней молодости было модно вступать в разные военные организации. Мы с приятелем пришли в Гвардию.
– Где сейчас ваш приятель?
– Он не прошел вводного курса. Сейчас служит в силах самообороны своей родной планеты.
– То есть, получается, что у Гвардии более высокие требования?
– Да.
– Почему так?
– Почему? – повторил я ее вопрос. – У нас служат лучшие из лучших всех родов войск. Наверное, это происходит потому, что мы последняя линия обороны. С мелкими происшествиями разбирается местная полиция, потом идет очередь федералов, затем армии, потом военного Альянса Лиги и ВКС. А уж если в дело вступаем мы, значит, больше никого, способного справиться с ситуацией, не осталось. За нами никого нет. Никто не прикроет наши зад... спины и не исправит наших ошибок. То же самое и в других областях, в которых мы работаем.
– Что за области вы имеете в виду?
– Наиболее широко известна полицейская работа, поскольку она самая... громкая. Но на самом деле подобные операции составляют не более двадцати процентов от общего числа вылазок. Мы занимаемся спасательными работами в сильно удаленных и труднодоступных местах, ремонтируем отбившиеся от основных трасс космические корабли, оказываем медицинскую помощь, если наземные службы не могут подобраться достаточно быстро... Мы – что‑то вроде службы 911, только быстрее и профессиональнее.
– А правда ли, что в Гвардии существует особая Группа Ликвидации, основной задачей которой является физическое устранение неугодных Полковнику лиц?
Это не самая гнусная инсинуация из всех, что мне доводилось слышать про нашу работу. Интересно, до какой грани я могу дойти в своем рассказе? Отрицать существование Группы Ликвидации бессмысленно, тем более что такая группа действительно есть. К тому же, если я начну все отрицать, она не поверит ни единому моему слову и навоображает себе нечто чудовищное.
Но Полковник не запрещал рассказывать молодой и очень талантливой журналистке о Рейдене, а Рейден, в большой степени, та самая Группа Ликвидации и есть.
И главное, нельзя думать долго, она сразу поймет, что я выдаю информацию избирательно и по частям.
– Все не так просто, – сказал я. – Группа Ликвидации существует и в ограниченном объеме функционирует, но насчет устранения лиц, просто кому‑то неугодных... В любой спецслужбе существует неафишируемый список лиц, подлежащих физической ликвидации, но в него вносятся только особо опасные преступники, те, кому заочно вынесены смертные приговоры на двух и более планетах Лиги.
Двадцать к одному, что я угадаю ее следующий вопрос. И я не ошибся.
– Недавно был устранен Аль‑Махруд, террорист номер два в Галактике, смертные приговоры которому были вынесены на планетах в пятнадцати мирах. Это вы его убрали? – спросила Ди.
– Насколько я знаю, там постарались местные копы.
– Такова официальная версия, – кивнула она. – Но нам с вами хорошо известен уровень профессиональной подготовки полиции Термитника. Я сильно удивлюсь, если местные копы смогут попасть в стенку ангара, даже если будут сами в нем заперты.
– Может, и так. – Черт подери, но ведь я же не вру! Гвардия на Термитнике присутствовала, но к устранению Аль‑Махруда имела только косвенное отношение. – Я слышал, что убийству Аль‑Махруда предшествовала небольшая перестрелка в ресторане. Возможно, это были просто разборки конкурентов. Сами знаете, в этом бизнесе...
– Конкуренция бывает особенно жесткой, – сказала она. – Но это только слова. Кто в Гвардии контролирует процесс устранения? Ведь, как я понимаю, на практике любой гвардеец может подобраться к интересующему его человеку и обставить все так, чтобы не бросить на Гвардию даже тени подозрения.
– Группа Ликвидации находится в непосредственном подчинении у Полковника.
– А кому подчиняется сам Полковник?
– Совету Лиги.
– Чисто номинально, не так ли? Я и мои читатели хотим знать: если Полковник захочет стать единственным и полновластным диктатором Лиги – благо средства и возможности у него есть, – кто в силах ему помешать?
– Тут много вариантов ответа. Но самый очевидный сдерживающий фактор – мы.
– Кто такие «мы»?
– Гвардейцы никогда не допустят подобного сценария.
– А разве вы не обязаны подчиняться приказам своего командира?
– Нет, если считаем их неразумными, неэтичными или преступными.
– А как же хваленая военная дисциплина?
– Во‑первых, уже сто семьдесят лет, как Гвардия является полувоенной организацией. – И стала таковой отчасти и из‑за возникновения вот таких вопросов. – Во‑вторых, все мы – разумные люди и прекрасно видим, куда может завести исполнение того или иного приказа. На моей памяти было несколько случаев, когда приказы, которые отказывались выполнять, впоследствии были пересмотрены и несколько человек отправились в вынужденную отставку. Проблема преступных приказов существовала во все времена и во всех армиях мира.
– Я до сих пор не убеждена.
Я пожал плечами.
– В качестве третьего аргумента могу привести тот факт, что за время существования Гвардии сменились десятки Полковников, и все они были разными и далекими от идеала людьми. Но свобода Лиги так до сих пор и не втоптана в грязь, иначе мы бы с вами здесь не сидели и на эту тему не разглагольствовали.
