— Пойдем, конечно. Но каково, а… я никогда себя так не чувствовал… как безусый юнец… Даже когда таким был.
И продуктовый магнат, ворча, поплелся вслед за спутницей. Джон задумчиво смотрел им вслед еще какое-то время, потом подошел к окну, поставил трость к стене, оперся руками на резной оконный проем и закрыл глаза. Прошлое опустилось на плечи, придавив своей невесомой тяжестью… Вот они с Биллом сидят в пабе, пропускают пинту за пинтой и бесконечно спорят. Вот старенький профессор права вызывает Джона и перед аудиторией разносит его реферат, а Билли горячо вступается… Хорошо помнилось то лето, которое они с Биллом и его подругой Никой провели на Ибице… Музыка, молодость, драйв, море… какое было море, сказочное… А вот и вечеринка, на которой Джон с Никой долго болтают о какой-то ерунде, потом, вдруг, потеряв голову, сбегают… Джон так четко вспомнил подробности той ночи, что сердце заколотилось, как живое, как тогда… луна бесстыдно смотрела в окно и великаны-деревья осуждающе качали головами — не смей, как ты потом будешь смотреть ему в глаза… Помнил он и то сладкое адреналиновое счастье, с которым он все-таки посмел… Взгляд в глаза другу он тоже помнил. Билли молча вел машину, Джон сидел рядом, Ника примолкла на заднем сидении… Эта тягучая тишина, об которую со звоном можно сломать ногти… Вдруг по щеке Билла покатилась слеза… потом сильный удар, боль в затылке… Когда Джон очнулся, уже подоспела скорая, полиция… искореженный фиат, обнявший бетонную тумбу всей своей грудью до самого багажника и взволнованное лицо Ники с ссадинами и рассеченной бровью… Билла увезли раньше, и больше они не общались…
За окном была площадь, флаги трепетали на ветру, плясали синхронный танец в такт экзотическим деревьям ниже по склону острова, им поддакивали волны океана, который поглотил все вокруг до самого горизонта. Рой суденышек, рвущихся за чудом, подпрыгивал, как мелкая перкуссия.
Мир движется, он постоянно находится в движении. Иногда кажется, что оно хаотичное, бессмысленное, ни к чему не стремящееся. Но иногда, в редкие моменты просветления, будто пелена падает с глаз и на мгновение, такое мимолетное, что многие даже не замечают, приоткрывается часть занавеса и начинаешь ощущать, как все вокруг, и самого тебя, влечет общим движением, по какому-то немыслимо сложному закону. Безапелляционно и безудержно.
Джон зажмурился на секунду, судорожно глотнул несколько раз воздух, подхватил свою игрушку и пружинящим шагом отправился искать остальных.
Нашатавшись по острову до максимальной степени отказа всех конечностей, команда расположилась на уютной террасе большого дома почти на самой белой набережной, в стороне от шума и гама порта, вдали от центрального проходняка, свойственного любому городу, хоть и медленного здесь, но все равно лишающего ландшафт безмятежности и первозданности. Более уютной резиденции не сыщешь. Ужин был разнообразен, несложен в своих компонентах, обилен и вкусен. Джон ловко извлек откуда-то из недр жилетки бутылку бордо и вечер стал не только томным, но и полноценно украшенным. Билл растекся по креслу, вытянув и уложив на другое кресло ноги, пыхал сигарой и улыбался.
— Закинь руки за голову, — Джон тянул вино маленькими глотками, откинувшись, запрокидывая время от времени голову и поглядывая на товарища.
— Так? — Билли растекся еще больше и картинно заложил обе ладони под затылок, разведя локти широко в стороны.
— Ага. Обратите внимание господа и дамы, так выглядит «человек крайне удовлетворенный». Тупиковая ветвь эволюции.
— Сейчас бы еще «Таймс» и я бы замурлыкал.
— «Таймса» нет, можешь зашипеть.
— А и хрен с ним, все равно хорошо.
— Кстати, мы общались сегодня практически с вершиной местной социальной пирамиды. Молодой человек, присутствовавший на лобном месте, между прочим, совсем не прислуга, как вы могли бы подумать по своему невежеству, а второй человек в государстве и, по совместительству, лучший ученик старого мистера. Нам еще предстоит его общество, он непременно явится нас навестить. Живой такой парнишка, смышленый.
— Позондируем у него почву насчет настроений другой стороны.
— Его молодость совсем не означает наивность. Абы кого здесь в космонавты не берут, поверьте на слово.
— Так ведь и мы не йель заканчивали.
— Это точно, — Джон рассмеялся и глотнул вина. Старина по-прежнему нравился ему своими шутками.
И, правда, не прошло получаса безделья, как на террасе появился давешний юноша в сопровождении аборигена постарше. Юноша спокойно, без пафоса, надменности и самолюбования отдал несколько распоряжений, его абонент мгновенно испарился и молодой полководец присоединился к участникам тусовки, запросто плюхнувшись в кресло рядом. Он пропел несколько фраз и вопросительно посмотрел на Джона, ожидая перевода.
— Ну, вы поняли, да? Как мы устроились, нравится типа ли, и тому подобное…
— Ага. — Билл лениво кивнул. — И ты ему все такое прочее — что естесСно.
Джон быстренько состряпал какую-то фразу, снабдил ее улыбкой, легким поклоном и приложенной к сердцу рукой. Парнишка радостно улыбнулся и закивал головой.
— Приступим, — Билли неторопливо повернулся и сбил пепел в переделанный под пепельницу кокос.
Рекогносцировка показала, что в генштабе мнения разделились. Идет спор о необходимости или невозможности сотрудничества с иноземцами. Но, поскольку, мнение паренька совпадает с мнением учителя, а доводы учителя более умны и весомы — хитрый заместитель нашел возможным сбежать из окружения государственных мужей и провести вечер в компании таких интересных чужеземцев. На вопрос — какое же мнение разделяют эти два уважаемых господина, паренек улыбнулся и ответил нечто вроде «все равно узнаете, зачем спешить». На что Билли с Джоном переглянулись, удивившись такой двусмысленности ответа.
Но наиболее интересной, вынесенной за вечер информацией, была история возникновения чуда обработки. Первооткрыватели слушали во все уши, боясь пропустить хоть слово. Молодой оратор, польщенный таким вниманием, тараторил без удержу, увлекаясь и совсем по-ребячески жестикулируя. Несколько поколений назад на остров пришел человек, он появился неизвестно откуда, просто возник. Прожил он с гостеприимными островитянами немного времени, грустил о чем-то, общался с местной братией и что-то писал вечерами на берегу океана. Потом, однажды, белый человек пришел к старейшине деревеньки, с которым завел приятельство, выражавшееся в бесконечных беседах и спорах, и долго-долго что-то ему рассказывал, рисовал и убеждал в чем-то. Наутро он исчез. Точно так же, как и появился. Старейшина просидел весь день, взявшись руками за голову, потом вышел к народу и сообщил, что человек из неизвестной земли больше не вернется, он очень благодарен за гостеприимство и, в качестве выражения благодарности, дарит островитянам чудо. И тот, тогдашний старейшина, показал пораженному племени обработку. И первым стал нести образ мышления и философии, которая за эти поколения и эволюционировала в образ жизни и уклад общества, наблюдаемый сейчас на этом везучем атолле. Островитяне очень уважают этого чужестранца и из поколения в поколение передают ему благодарность.
