– Излагай, – потребовал Кочевей.
– На меня убийство Ангелины повесили. Лицензию отобрали. Заведено уголовное дело. Вы это устроили, так что решите, будьте добры, мою проблему. Иначе я совершенно бессилен…
– Сегодня в полицию явится убийца. Настоящий убийца. С неоспоримыми доказательствами.
– Как вам это удастся? – изумился я.
– Человек обязан мне. На все пойдет. Оформит явку с повинной. Мои адвокаты потом позаботятся об остальном.
– Что значит об остальном? – В моем голосе промелькнуло возмущение.
– Его освободят. Сначала признают психически больным. Поместят в дурку, а через полгодика выпустят на свободу.
– Ах ты мразь! – В сердцах я выругался настолько крепко, что крепче только стоградусная водка будет.
– Возможно. Возможно, – покачал головой старик. – А кто ведет дело?
– Инспектор Крабов.
– Отлично. Действуй. Тебя отвезут домой. Проконсультируют. Со мной больше общаться не будешь. Только с помощником – Ваня Дубай.
Когда Кочевей назвал человека, из среды кожаных выступил высокий, чем-то похожий на Ульяна Мертвого человек и элегантно поклонился.
Надо же какие нежности.
– Всю информацию только от него. Вот тебе трубочка надежная. Все разговоры только по ней. В памяти все важные телефоны.
Дубай протянул мне трубку. Я принял ее, припрятал на груди.
– Все. Дубай отвезет тебя.
Старик поднялся. Покряхтел и, сопровождаемый кожаными, направился через цех к выходу с завода.
– Стой. Качели, стой! – закричал я. Кочевей обернулся.
– Запомни, когда все закончится, я убью тебя, – выпалил я.
– Твое право, – равнодушно согласился Качели.
Лишь я появился на крыльце собственного дома в сопровождении Вани Дубай и двух бойцов, дверь распахнулась и через порог метнулись две тени, которые вмиг завладели ситуацией. Бойцы оказались поверженными, и, судя по неподвижности тел, в сознание им вернуться суждено было отнюдь не скоро. Химера и Сфинкс, а это были именно они, зажали Дубай в кольцо. Ване осталось только развести руками и сдаться на милость победителя, отпустив восторженную реплику:
– Великолепная работа. Поделитесь информацией, откуда выкопали таких спецов?
Я проигнорировал слова Дубай и вошел в дом, увлекая жестами Химеру и Сфинкса за собой. Дверь захлопнулась перед носом несколько раздосадованного Вани Дубай.
– Где ты пропадал? – накинулся на меня Гонза. Судя по оттопыренному лацкану пиджака, он был при полном вооружении. Значит, наготове.
Я не сказал ни слова. Отстранил его, поднялся на второй этаж, тяжело опираясь на резные перила. Шагал медленно, с трудом переставляя ноги, точно к каждому ботинку мне привесили по стокилограммовому камню, но все же добрался до кабинета, где, плотно заперев дверь, доплелся до кресла, водрузился в него и блаженно закрыл глаза. Сидел минуту, стараясь ни о чем не думать. Но не получалось. Мысли назойливыми мухами лезли в голову, постепенно сводя меня с ума. Я достал из бара бутылку темного пива собственного приготовления, скинул пробку и наполнил бокал. Дождался, пока опадет пена, и сделал глоток.
Темное пиво – эмблема печали. Светлое пиво – эмблема любви.
Ангелина. Мне не хватало ее. На сердце кровоточила рана, и вряд ли когда-нибудь она сможет затянуться. Слишком глубоко поразила меня смерть любимой. Теперь, оглядываясь назад, я жалел о многом. Жалел, что не женился раньше, жалел, что в своей жизни я уделил слишком мало места Ангелине.
Я выпил еще пива и почувствовал, что задыхаюсь. Духота. Неимоверная духота. Я распахнул окно, и в лицо мне шрапнелью ударил дождь. Он заливал кабинет сквозь окно, но я не хотел закрывать. Там снаружи была жизнь. Здесь в кабинете среди книг, компьютера и мебели – смерть. Я развернул кресло к окну, сел в него и закинул ноги на подоконник.
В дверь настойчиво забарабанили. Кубинец пытался что-то мне втолковать, но я не слышал. Я отключился от мира, оставшегося за запертой дверью. Мне нужно было подумать. Оценить положение и понять, как действовать, как поступить.
Ангелина умерла. Ее убили. Кто в этом виноват? Вопрос элементарен. Ответ возникает тут же – Гоша Кочевей. Что следует сделать с человеком, отдавшим приказ на ликвидацию моей невесты? Убить, безусловно, убить. Но не тут-то было. Вкрадываются нюансы, которые стоит учитывать до вынесения приговора. Кочевей убил Ангелину, дабы я начал шевелиться и не отступил от задуманного. Да мне-то какое дело, зачем он это сделал. Смерть взывает к смерти.
В конце концов я не Гамлет, чтобы страдать от интеллигентского мыслеблудия, мне все равно, чем руководствовался Качели. Он убийца. Он должен получить сполна.
И получит.
Только сперва разобраться нужно с Мертвым и Пятиримовым. Именно они стояли во главе преступления. Они отправили Ангелину, пускай чужими руками, на смерть. Но этим вурдалаки не удовлетворились. Им весь город подавай. Сколько народу погибнет, если им даже просто удастся захватить императора. Полиция будет давить всех, кто им попадется под руки, не разбирая, кто действительно причастен, а кто мимо случайно проходил.
Могу ли я в ситуации разобраться? Способен ли помочь? Вполне. Если верить Кочевею, я единственный, кто может справиться в этой ситуации. Конечно, с поддержки того же самого Качели и его соратников: Тихорея и Каратая. Но не будет ли это предательством? Не окажусь ли я в числе отрекшихся? Вот в чем вопрос. Вот в чем дилемма. Я должен понять, какую сторону принять. Отказаться от предложения Кочевея, стало быть, пусть и пассивно, но встать на сторону Пятиримова и его группы. Принять предложение Качели и оказаться в союзе с кровным враг, ом. Поразительный расклад. Куда там Гамлету.
Как же получилось, что я вынужден встать на сторону своего врага?
Я дотянулся до коробки с сигарами и вытащил одну, но раскурить не успел. В дверь вновь забарабанили.
– Открывай. – Услышал я, хоть и не хотел ничего слышать.
Я отпил из бокала.
– К нам пришли, – вновь донеслось из-за двери.
Какой настойчивый.
– Кто? – выкрикнул я.
– Крабов.
– Что он хочет?
– Слушай, Даг. Глупо через стены кричать, давай открывай, – настойчиво требовал Гонза.
С большой неохотой я поднялся из кресла. Стоило труда оторвать задницу и доплестись до двери, чтобы увидеть гневное лицо Кубинца. Он мне напомнил статую Марса в стране, где уже лет сто пятьдесят не было войн.
– Где ты пропадал? В чем проблема? – накинулся на меня Кубинец.
Я молчал, не сводя глаз с Гонзы, решая про себя, рассказать ли ему обо всем, что я сумел вызнать, либо утаить. Решил все-таки, что это моя ответственность. Мой грех.
