Да нет, конечно, никаких намеков. Братьев полагается любить. Я нисколько не злился. Накрапывающее низкое небо, вкусный кофе, вот девушке сделал подарок. А Конкордия Аристарховна поговорит, поговорит, еще раз убедится, что я пустышка, и отправится пить чай со всеми своими любимыми покойниками.
– ...однажды я видела Ежова, – сказала Конкордия Аристарховна.
Жизнь баловала доисторическую леди. Она встречалась с дуче, рейхсфюрер давал разрешение на ее брак с полковником СС, и все такое прочее, а она, оказывается, еще и Ежова видела.
– В Москве, – уточнила она. – Он пригласил моего брата и разрешил мне прийти с ним. Он был маленького роста, брат старался не садиться с ним рядом. Знаете, Сергей Александрович, на «железном наркоме» был дешевый костюм и синяя сатиновая косоворотка. Это меня поразило. Правда, перед этим я видела его в мундире генерального комиссара госбезопасности. А там роскошная золотая звезда на красной петлице с золотым просветом. Это же маршал! Не сержантские усеченные треугольники на серебряной полосе, – улыбнулась она. – Николай Иванович любил петь. Да, да, у него оказался баритон – не очень сильный, но верный. Правда, пил он гораздо больше, чем пел. Мой брат рядом с ним выглядел франтом. Воротник и обшлага гимнастерки обшиты малиновым кантом, френч из настоящей шерстяной ткани, – почти хвастливо произнесла костенурка, – с нагрудными накладными карманами и шестью пуговицами-застежками. В какой-то момент они вышли, оставив меня за столом. Из соседней комнаты тут же донеслись их голоса. Я была поражена. Казалось бы, в квартире генерального комиссара все должно быть продуманным, но неплотно прикрытая дверь позволила мне услышать рапорт брата. Контроль по литеру «Н», вам это ни о чем не говорит, правда? Писатель Шолохов останавливался в то время в Москве – в гостинице «Националь». Специальная стенографистка в определенное время подключалась к номеру и записывала все, что в нем говорилось и делалось. Я была потрясена. За писателем следили не как за идейным врагом. Речь шла о жене наркома...
Но как-то в дни молчанья моего
над озером угрюмым и скалистым
Я повстречал чекиста. Про него
мне нечего сказать – он был чекистом.
– Принесите коньяк.
– Как обычно? – спросила официантка.
Я никогда не заказывал у нее коньяк утром, но кивнул: «Как обычно».
Мне требовался полный апгрейд. Костенурка это поняла и откинулась в удобном кресле. Быстрым движением коснулась пуговичек на кофточке. Самыми кончиками длинных пальчиков – весело и легкомысленно (как делала, наверное, и пятьдесят лет назад). Конечно, кофточка разошлась. На шее, на фоне чудесных, густо переплетающихся морщинок (ничего с этим не поделаешь) я увидел потемневшее серебряное ожерелье с подвеской из трех сплющенных пуль. Калибр 6,35. Подойдут к вальтеру и к браунингу.
...Засыпая, я вижу вновь,
что балконная дверь чуть приоткрыта,
и кисейную тюль
в окно, где пыльный июль,
выдувает капризный сквозняк.
Я молчал.
...Ах, Рио-Рита! Как высоко плыла ты над нами через страх и озноб, через восторг побед, – Аргентины далекой привет! Как плескалось алое знамя! В нашей юной стране был каждый счастлив вдвойне...
– Возьмите конверт. В нем листы, выдранные из вашей тетради.
– У вас? Почему они оказались у вас?
– Какая разница? – Она внимательно осмотрела на меня: – Прошлой ночью я сказала вам, что мы больше не встретимся. Видите... не получилось...
И вежливо улыбнулась:
– Я Кора.
Апрель 1939: Золотой фазан
(листы, выдранные из тетради)
* * *
Сегодня, милая Альвина...
Майор Каганов не торопил события.
Он ждал телефонного звонка. Умение ждать – чувство профессиональное.
Ненавижу философов! Майор молча смотрел на профессора Одинца-Левкина. Говорят, раньше он носил семь длинных волос под шапочкой и каждый месяц менял кольцо на указательном пальце. Ну да, астральное влияние. Он и на вопрос о социальном происхождении ответил, что «происходит от Адама». На изможденно-наглом лице огромные жемчужные пустые глаза. Похожи, как две склянки эфира. К черту философов! Они только объясняют мир, а мы хотим его изменить.
Ах, Рио-Рита! Кирпичные стены, мутные стекла, такие толстые, что решетки на окна можно не ставить. Не должны решетки смущать прохожих. А музыке не укажешь, она пробьется сквозь любые стены.
Позвонить могут в любой момент.
Зачем жалеть время, если оно в любой момент может кончиться?
Майор Каганов душно, всей шкурой, чувствовал, как время обтекает его.
Время, как кровь. Оно уходит – с ним уходит жизнь. Чем скорей позвонят, тем проще будет принять решение. Профессору Одинцу-Левкину в голову не приходит, как сильно его жизнь зависит сейчас от короткого телефонного звонка. Даже не стоит начинать игру с археометром. Заманчиво, но не стоит. Четкий круг вписан в пересекающиеся треугольники. Двенадцать окрашенных в разные цвета вершин образовывают еще один круг. Планетарные символы, музыкальные ноты, еще один круг, разбитый на двенадцать секторов по числу зодиакальных домов, обозначенных отдельными цветными щитами. Причудливые буквы ваттанского алфавита, а рядом буквенные эквиваленты на ассирийском, халдейском, самаритянском, латинском языках. Наверное, профессор ответил бы на вопросы, касающиеся будущего, но, наверное, это выглядело бы как слабость – спрашивать о своем будущем. Не стоит перегружать сознание, посчитал майор. Поскользнуться легче всего на пустяке, на арбузной корке, на выброшенных во двор картофельных очистках. Отправлюсь ли я в каменистую пустыню или поставят меня к стенке – как ни странно, ответы на это зависят сейчас исключительно от телефонного звонка. В принципе, нашим юристам стоило бы обдумать статью, не оставляющую никаких лазеек врагам народа. Социализм будет построен наперекор любому давлению, и все же... Пятьдесят восьмая – статья достаточно емкая, она поддерживается многими другими серьезными статьями, и все же не охватывает всего многообразия вражеских уловок. (Майор с интересом следил за профессором.) В исключительно необходимых случаях виновным следует, скажем, считать любого, кто хотя бы раз в жизни держал в руках сумму, превышающую некую, заранее указанную законом. Возраст и пол не должны иметь значения. Окончательный итог важнее любых ошибок. Возникнут проблемы у лиц, постоянно имеющих дело с большими суммами? Конечно. Но решение напрашивается. Кассиров можно объявить спецами, защищенными законом, их можно одеть в специальную форму, поставить под постоянный контроль, обязать их ежедневно отчитываться перед коллективом. Будущее всегда за коллективом. Это однозначно.
