Проблема на производстве
А в дневной жизни, чего говорить, случалось всякое, иной раз и страшное.
В первую же неделю новой счастливой жизни на Дронова и вовсе свалилась стопудовая заморока.
Очень долго тянулся геморрой с лесным участком, принадлежавшим дому отдыха «Раздолье». Сэнсэй уже пробил передачу земли наверху, и в районе давно согласовали, но директор оказался мужик упертый, ни в какую не уступал. Мюллер и так к нему подъезжал, и этак – глухо. Ну и попросил Сергея поучаствовать, типа оказать ветерану уважение. А то этот пень лесной уж и заявление в прокуратуру накатал.
Ладно. Забили встречу в кооперативном кафе «Поплавок», которое держал один из Мюллеровых ребят.
Всё чин чином, культурно: табличка «спецобслуживание», никого посторонних, накрытый стол на троих. Но без официантов, чтоб директор свидетелей не стремался. Только в углу, за отдельным столиком, сидел Мюллеров телохранитель Федул (по-настоящему не то Федулов, не то Федулин, Сергей толком не помнил). С некоторых пор Мюллер без него никуда – многим на хвост наступил, в том числе и серьезным людям, так что осторожность не помешает. Федул этот был афганский спецназовец, посмотришь на рожу – жуть берет.
Короче, Мюллер домотдыховского директора (Васильев его фамилия) обхаживал, Федул сидел у нетронутого бокала с минералкой, а Сергей, хоть в разговоре вроде бы и участвовал, но больше улыбкой и поддакиванием, а сам думал о Марии, о том, что через два часа увидит ее.
И замечтался, пропустил момент, с которого дело вкось пошло. Вроде даже и слышал, что голоса стали громче, злее, но включился поздно – только когда Васильев ладонью по столу хлопнул. Морда красная, глаза сверкают. Мужик он был хоть и немолодой, седой весь, но кряжистый такой и голосина – бас.
– Ты меня, Мельников, на испуг не бери! Я полковник Советской Армии! Во Вьетнаме бомб напалмовых не боялся, а уж тебя, пузырь зачесанный, и подавно!
Виноват на самом деле был Сергей – не вмешался вовремя, прослушал, из-за чего дед всколыхнулся. Видимо из-за дочки. Мюллер по дороге сказал: «А не возьмет бабки, я его через девчонку прищемлю. У него дочка поздняя, пылинки с нее сдувает». Вот, наверно, и прищемил, идиот.
Но и Васильеву не надо было про зачес говорить – Мюллер из-за своей проплешины здорово переживал, недавно за пересадку волос пять штук отстегнул. Не помогло.
Стал он весь белый, через стол перегнулся, хвать старика за узел галстука. А руки у Мюллера сильные, черный пояс по карате. Директор захрипел, руками по столу зашарил, вслепую.
– Всё, достал ты меня, барбос! Завтра заяву свою из прокуратуры заберешь. А не заберешь – мои пацаны твою Людку после школы отловят и на хор поставят. Это железно! – брызгал слюной Мюллер.
Главное, видел ведь Сергей, что рука Васильева наткнулась на столовый нож и вцепилась в рукоятку. Но Режим не включился. Только и успел крикнуть:
– Мюллер!
А дед уже замахнулся и точно всадил бы тупой железякой Мюллеру в шею или еще куда, но тут Федул как жахнет из своего «Макарова» – у директора только башка мотнулась. Красные брызги на скатерть, на блюдо с заливным судаком…
У Мюллера отвисла челюсть. Руки он разжал, и Васильев без крика, без стона завалился вместе со стулом.
Здесь-то Сергея токо-так и тряхнул, да поздно.
– Ты чего натворил, урод? – крикнул он то ли Мюллеру, то ли Федулу – сам не знал.
– Ааа? – растерянно пропел Мюллер, не поняв скороговорки. – Псиихануул яаа Сеереегаа. Фииг-няя. Щаас емуу ящиик пииваа приивяжеем и в реечкуу.
А там прямо под террасой Истра течет, потому и «Поплавок».
– Какой ящик, гад? – вскинулся Дорин, зверея от мысли о непоправимости случившегося. – Он член бюро райкома! Его вон шофер в тачке ждет! Шофера тоже в речку кинешь? И «волгу»?
– Ааа? – опять не врубился Мюллер. Схватил его тогда Сергей за шиворот и мордой, мордой в окровавленную рыбу, так что у кореша из носа брызнуло, подбавило в желе краснянки.
– Руукии убраал! – взревел тут Федул, приподнимаясь, и снова полез к себе подмышку.
Только где было спецназовцу против Дронова, когда он в Режиме.
В два скачка Сергей оказался на другом конце комнаты и прежде, чем Федул успел пушку из кобуры выковырять, вмазал ему со всего маху, от души. Тот с тошнотворным хрустом приложился затылком о бревно, сполз. И затих.
Токо-так сразу отключился.
– Серег, я его выгоню, – пролепетал Мюллер, смахивая с рожи листок петрушки. – А хочешь – вообще закопаю. На тебя он не должен был хавало разевать…
Подошел к неподвижному охраннику, пнул его ногой – и вдруг быстро присел на корточки.
– Серег, а ведь ты его того… Втухлую уделал. Не дышит.
Я убил человека, сказал себе Сергей, и ничего не почувствовал кроме тоски.
Мария, Мария!
– Блин, чё делать-то, а? – заметался Мюллер. – Два трупака!
– Жди, – велел ему Дронов и стал звонить Сэнсэю – на него теперь была вся надежда.
Слава богу, застал дома.
– Ты что ребусами говоришь? – перебил Иван Пантелеевич, послушав минуту-другую. – Говори прямым текстом, мой телефон прослушивать некому.
Ну, Сергей и объяснил прямым. Сэнсэй присвистнул:
– Э, ребята, да вы резвитесь не по-пионерски.
Замолчал.
Дронов, затаив дыхание, ждал.
– Шофер слышал выстрел? – медленно спросил Иван Пантелеевич.
– Шофер слышал? Проверь! – махнул рукой Сергей.
Мюллер подошел к окну. Там, метрах в тридцати под фонарем стояла Васильевская «волга».
– Вроде нет, тут же немецкие стеклопакеты… Точно нет. Вон сидит, башкой дергает – музон у него.
– Не слышал, – доложил Сергей в трубку.
– Тогда так. Пусть твой ублюдок отправит шофера – мол, директора наш водитель отвезет. Потом пускай посадит в свою тачку мертвого охранника, за руль. Рядом директора. Там близко мост, так?
– Так.
– Ночью, когда на дороге никого, пусть столкнет тачку с моста в реку. Стоп. Пуля в голове?
– Пуля в голове? – переадресовал Сергей вопрос Мюллеру.
Тот присел, брезгливо приподнял голову Васильева.
– Нет, навылет прошла.
Дронов повторил:
– Нет, навылет. Но экспертиза же все равно…
– Не твоя забота! – Впервые в голосе Сэнсэя лязгнул металл. – Ты, Сережа, свои интеллектуальные способности уже проявил. Теперь отдохни. Никакой экспертизы не будет. Обычное ДТП. Всё, уезжай оттуда. Да поживей. Мюллер сам справится, а тебе рисковать незачем. Домой, домой. Я к тебе еду.
И обошлось. Расследование, конечно, было, но обычное, какое бывает при аварии. С лесным участком тоже всё устроилось. Но в тот вечер Дронов получил от Сэнсэя по полной программе.
– Я тебе мораль читать не буду. Одно спрошу: как ты допустил? Фашистюга этот твой гад и подонок, за то его и держим. Но ты-то, ты-то! Во что вляпался! А где твоя хваленая реакция была, где были мозги?
