Как только мы съехали со сравнительно большой дороги на узкую извилистую горную, ожил прибор русских умельцев, показывающий аномалии. Я насторожился. Жаль, в машине не было Каплински. Вот бы с кем обсудить! За неимением физика придется поговорить с Адамсом. Этот настырный тип с его привычкой расковыривать самые сомнительные места мог доковыряться до чего-нибудь важного.
Я попросил Ника притормозить. Коротко объяснил Адамсу причину задержки. «Мазда» за нами тоже остановилась. Командир союзников оказался на удивление немногословен.
— Что ты считаешь? — спросил он вместо того, чтобы самому выдвинуть парочку гипотез.
— Я считаю, что наше будущее сражение может изменить всю историю человечества. Там, где оно произойдет — самая нестабильная структура пространства-времени.
— А где оно произойдет?
— Там, где мы выберем.
— А где мы выберем?
Вот зануда! Хоть бы предложил что-нибудь сам, вместо того, чтобы задавать глупые вопросы.
— В самом удобном месте для засады.
— А если прибор покажет, что никакой аномалии там нет?
Хороший парень Адамс. Хоть и зануда. Как он сумел спросить! Если я выберу место засады там, где никакого влияния на будущее нет? Что же получится? Будущее не изменится? Да. Получается, что если впереди — мусульманское будущее, и оно не изменится, то мы проиграем битву Страже. Следовательно такое место выбирать нельзя. Но я ведь уже имею «два будущих» без Стражи и ислама. Представители одного будущего сидят вокруг меня, а на машине представителя другого будущего мы едем. Следовательно — надо выбирать такое место!
Я плюнул (мысленно) на все рассуждения и приказал Нику ехать. Выберу там, где удобней прятать и прятаться. А потом посмотрю на прибор. Что покажет, с тем будем жить. Или умирать.
Потом меня осенила другая мысль. Спрячем мы этот чертов темпо-генератор в точке с самой сильной аномалией. Какая бабочка прилетит на свет лампочки? Во-первых, может прилететь Стража, во-вторых, русский спецназ в поисках трех своих ученых богатырей. Это все — клюнувшие на темпо-генератор. Но ведь будет и в-третьих: Олег Кудрявцев и Слава… как его?.. Новиков забеспокоятся, может быть, не столько о друге, сколько о себе. У них тоже есть детекторы, при том, пользуются ими они лучше, чем я, могут засечь аномалию издалека, из Тель-Авива. Вот эта парочка и прибудет на поле боя. Что получится? Трехстороннее сражение, за которым мы, четвертая сторона, будем наблюдать издалека. А потом добьем уцелевших. Ха-ха. Очень смешно.
На дорогу вышла корова. Ник выругался и резко затормозил. Слава Богу. Ничего тут не изменилось за прошедшие годы. Какой-то из киббуцев таким вот образом содержал свое стадо. Коровы бродили по горе практически бесконтрольно, конечно, не особенно удаляясь от кормушек и поилок. Я с грустью вспомнил свои первые месяцы в Израиле 1990-го. Поначалу ведь мне было не до решения глобальных задач. Моя задача казалась самой простой: врасти в окружающую реальность, укорениться. Я мог расслабиться, не чувствуя за спиной леденящее дыхание Стражи. Я казался себе таким же вырвавшимся на свободу существом, как… эти беспризорные коровы. Почему именно коровы, а не какие-нибудь птички-зайчики? Увы, коров ждала бойня. И меня… что-то вроде бойни. Ведь для чего я заехал на эту древнюю гору? Чтобы организовать единственную и неповторимую межвременную человеческую бойню.
Я выбрал подходящую щель в скалах, которую можно было назвать и пещерой. Несколько лет назад недалеко от этого места арабы убили захваченных врасплох любовников: учителя и ученицу религиозной школы. Их трупы были спрятаны именно тут. Не самое веселое место, но мы, кажется, не веселиться сюда приехали? Я сверился с детектором аномалий. Стрелка зашкаливала, показания маленького экранчика я читать не мог, но там тоже рисовались какие-то пики. Что ж, значит, — судьба.
Мы выгрузили все необходимое. Генератор и аккумуляторы потащили в пещеру, оружие и прочее оборудование — к месту засады. Машины надо было отогнать на несколько километров по дороге к специальной стоянке для пикников. Там, рядом с врытыми в землю каменными столами и скамейками, автомобили не должны были вызвать ничьих подозрений. Через несколько секунд после того, как Моше с Ником завели моторы, до меня дошло, что днем — да, на машины никто не обратит внимания. Но ночью? До Дженина тут было рукой подать, патрули пограничников ездили здесь часто, особенно ночью. Серую «Мазду» еще можно замаскировать в кустах, несмотря на блеск «металлика». Но белая «Хонда»… Такую только в сугробах прятать, а с сугробами здесь проблемы.
Я махнул рукой, привлекая внимание водителей.
— Вот что, парни. Смотайтесь быстро в Афулу, оставьте там «Хонду» и возвращайтесь на «Мазде». Белую «Хонду» ночью не замаскировать.
Отпустив машины, мы принялись устраиваться в засаде. Все изрядно пропотели, работать в плотной одежде было неуютно. Но необходимо, учитывая, что дикая израильская растительность, особенно в летне-осенний период, процентов на 90 состоит из колючек. Даже Веред пришлось распрощаться со своей неизменной мини-юбкой.
Время тянулось мучительно долго. Темпо-генератор работал в режиме холостого хода. Вернулись Моше и Ник, спрятав «Мазду». Наши снайперы, Сара и Морис, даже пару раз выстрелили по каким-то своим ориентирам, проверяя оптические прицелы. Радиомикрофон, повешенный на дереве недалеко от генератора, доносил до нас лишь шелест веток и птичью перекличку. Я поделился своими мыслями о возможной встрече в одном месте представителей разных будущих.
— Кого бояться больше? — спросил Моше.
— Никого не надо бояться, — сердито ответил я. — Просто, наименее опасны, как мне кажется, двое русских, Олег и Слава. Их задача — просто выжить. Их оружие — не особо дальнобойный мозговой модулятор. К тому же, их всего двое. А вот русский спецназ и Стража друг друга стоят. И те, и другие прекрасно вооружены. Мы даже не можем предположить, каким оружием они располагают! И те, и другие абсолютно безжалостны и изначально настроены против евреев вообще и Израиля в частности. Если с Олегом и Славой можно о чем-то договариваться, то от Стражи и спецназа пощады ждать не приходится.
— От Стражи — ясно, — согласился Адамс. — А почему нельзя договориться со спецназом?
— Если бы они были настроены переговариваться, то не кинулись бы сразу же нас убивать, — вмешалась Веред, которой, наверное, психология спецназовцев была близка и понятна. — Но я что-то не заметила у них никакого нового оружия!
— Они посчитали, что старыми методами будет тише. Просто русские бережней относятся к прошлому, боятся сами себя уничтожить.
