— Алена, а что это у тебя на руке?
— А… Я… Это… Книжку Лев Саныч попросил принести, вот я крестик и поставила, а то все время забываю, — попыталась я схитрить.
— Да я не про крестик, ты у меня растяпа известная. Я вот про что, — бережно дотронулся он до красноватого шрама.
— Так, пустяки.
Мой голос звучал наигранно и фальшиво даже для меня самой. Сережка весь как-то прямо насупился. Самое простое было сказать, что плеснула кипятка на руку. Первая ложь. Где-то в глубине души зазвенел тревожный звоночек. Наверное, это совесть не смогла прийти и пыталась связаться со мной по телефону. Только не сейчас! Не могу я сейчас все это рассказывать, снова переживать весь это кошмар!
— Сережа, поверь, страшного ничего не произошло. Я же здесь, с тобой. Я тебе обязательно расскажу эту историю, только потом.
— А почему не сейчас? — Сережка продолжал хмуриться.
— История долгая, а я и так ужасно устала, — я говорила чистую правду.
— Долгая история за один день?
— Сереж, не будь занудой! Ты такой потешный, когда дуешься. А я все равно тебя люблю, Солнышко мое! Очень-очень.
Ну какой мужчина устоит против такого! Сережкины брови, сошедшиеся на переносице в упрямой складке, вернулись на свое обычное место, взгляд потеплел.
— Я тоже тебя люблю, Ежик, просто беспокоюсь.
В общем-то конфликт на этот момент был исчерпан. Пока. А потом? А что потом, суп с котом, рассудила я.
* * *
Вечером дома мама, как обычно, ждала меня с ужином. Папа смотрел хоккей по телику. Действительно, самый обычный вечер. Только я вдруг поняла, как они дороги мне, мои старенькие родители. Как дорого бывает то, что ты имеешь, не замечая, воспринимаешь как некую данность, а в один ужасный момент вдруг сознаешь, что можешь это потерять. Я так расчувствовалась, что даже с вечера затолкала в сумку книжку для Льва Саныча.
* * *
К установке я подошла только на третий день, до этого успешно выдумывая тысячу причин, по которым мне не стоит этого делать. Я навела образцовый порядок на своем столе, чем повергла коллег в изумление, граничащее с шоком. Я приняла самое активное участие в разборке списанных приборов на детали. Я даже дошла до того, что полдня проторчала в библиотеке. Впрочем, Барбосс как ушел домой тогда, в понедельник, так и не появлялся, только позвонил, что взял больничный, так что контролировать меня было абсолютно некому.
И вот наконец я ее включила. Установку, разумеется. И даже задала то самое роковое напряжение в 1.5 тысячи Вольт. Естественно, лазер за это время ничуть не изменился и генерировал, что попало. Мои выкрутасы с перемещением диафрагмы были ему совершенно до лампочки. Ну как же так? Я плюхнулась на стул и со злости закурила прямо в лаборатории. Ну что такое? Ну чего ему не хватает? Почему вместо одного типа колебаний, когда энергия аккуратненько концентрируется в серединке, и вспышка оставляет на бумаге ровненькое круглое пятнышко, генерируется неизвестно что, а пятнышко больше всего похоже на сердцевину разрезанного напополам яблока? Как бы узнать, что мешает энергии распределяться равномерно?
Вот глупая. Возьми да и посмотри само распределение энергии. И не с помощью приборов, а с помощью собственных приобретенных ощущений. Пых! Как все просто! Пассивный затвор изменяет оптическую длину пути, могла бы и раньше догадаться. Нужно просто-напросто чуть-чуть подвинуть зеркало. Пых! Все просто прекрасно! Ровненькое пятнышко просто радует глаз!
Погоди-ка, погоди! Получается теперь, что для того, чтобы выявить оптимальный режим работы, вовсе не нужно проводить целую кучу измерений, нужно только время от времени внимательно смотреть распределение энергии! Вот это да! Я успею подготовить все к конференции. Я не просто сляпаю кое-какой докладчик, я смогу показать действующий макет! Ой, мама дорогая… А другие приборы, механизмы? Может, я по распределению энергии смогу устанавливать неисправность? Это надо было срочно проверить, и я понеслась в соседнюю лабораторию, к закадычной подружке Наташке.
* * *
Переполненная радужными надеждами, я ворвалась в Наташкину лабораторию. И немо застыла. Только что не обратилась в соляной столб, как жена Лота. Нет, ничего страшного не произошло, просто я увидела Анну.
Анна — это не просто человек, женщина, физик, наконец. Анна — это явление природы. По годам она была старше нас с Наташкой на пару-тройку лет, имела семью и ребенка, то есть со всех сторон должна была быть совершенно респектабельной дамой. Но не тут то было. Стремления души несли ее по жизни подобно стремительному горному потоку. Она периодически меняла место работы. По всей видимости, причиной этого были бесконечные романы, которые она крутила с вдохновением и без устали.
У нас в институте она появилась практически одновременно с нами, всячески подчеркивая разделяющую нас дистанцию возраста и жизненного опыта. Анна не только была образцом утонченности и аристократичности, но и знала все обо всем. Так по крайней мере считала она сама, и переубедить ее в этом не было никакой возможности. Причем знаниями и опытом она делилась при любом удобном и неудобном случае. Достаточно вспомнить, как она поучала Ирину.
Ирина, мать двоих детей и младший научный сотрудник той же лаборатории, где работала и Наташка, как-то раз здорово переболела. Даже в больнице лежала. И еще с месяц толком не могла восстановиться. И вот сидит она однажды, уткнувшись в какой-то навороченный справочник по электронике, изо всех сил пытаясь сосредоточиться и осмыслить прочитанное. Но без толку.
— Елки-палки, ну что с этой головой, совсем не варит! Никак не могу запомнить! — расстроено бросила она «в воздух», ни к кому конкретно не обращаясь.
Естественно, Анна не могла пропустить такой случай блеснуть эрудицией.
— Ира, ты, наверное, редко спишь со своим мужем! — громогласно заявила она.
Тут же в лаборатории повисла гробовая тишина. Мужики, покраснев, как раки, поутыкались в книжки и схемы. У бедной Ирины мову отняло, и только одна-единственная мысль бродила по кругу: «Теперь все наши мужики будут думать, что я обсуждаю такие вопросы с ней!». А между тем Анна, не испытывая ни малейшего смущения, авторитетно продолжала:
— Я вот тоже самое. Как только муж уедет куда-нибудь в командировку, так ничего не могу запомнить, хоть лопни. А как только возвращается, сразу память приходит в порядок!
Но на сей раз Анна превзошла самые смелые ожидания.
На ней было одето сверкающе-серебристое платье с люрексом, такое яркое, что я невольно вспомнила обитателей желтой и розовой страны. Вообще-то по замыслу модельера платье было вечерним, о чем красноречиво свидетельствовало декольте чуть ли не до пупа. Размерчик явно подгулял, ибо таких, как Анна, в это платье можно было запихать штуки три: плечевые швы приходились на район локтей, а чтобы не наступать на подол, наша умница закрутилась в какой-то поясок от старого халата. Слишком большое декольте было ликвидировано с помощью кривой и слегка ржавой английской булавки гигантских размеров. «Туалет» дополняли толстые шерстяные колготы и стоптанные туфли без каблуков.
