Мало того. Я ведь не просто пережила страшные приключения. Я ведь изменилась при этом сама. Кто я теперь? Могу ли я с чистой совестью называть себя человеком? Или я стала каким-то монстром? Я даже сама себе не могла ответить на этот вопрос, что уже говорить о других людях.
* * *
Последнее время нам с Наташкой редко удавалось поболтать-посудачить, так что за кофе она вполне резонно и, как обычно без обиняков, поинтересовалась:
— Ну, подруга, выкладывай!
— Ты про что? — испугалась я, думая, что она будет допытываться о природе моих вдруг резко проснувшихся способностей. Но Наташка была Наташкой. Человеком практичным до мозга костей. Вот уж кто никогда не отвлекался на посторонние мысли, так это она. На работе невозможно было найти большей фанатки, никто никогда не видел ее уставившейся в окно или читающий втихаря художественную книжку. Зато, закрывая двери лаборатории, она полностью отключалась от работы и часами могла болтать о всяких глупостях.
— Как про что? Да про твоего Сергея! Ты, смотрю я, какая-то странная последние дни ходишь. Поссорились, что ли?
— Типун тебе на язык! И вовсе мы не ссорились. Даже наоборот…
— Ни разу не пробовала «ссориться наоборот», как тебя прикажешь понимать?
— Ну, я это… В общем, совсем…
— А ты можешь попытаться выразиться точнее, — язвительно осведомилась она.
— Влюбилась, — выдохнула я. — Причем по самые уши.
— Тоже мне новость! Это я и без тебя вижу. А он, Сергей твой, что?
— Ты знаешь, по-моему тоже… Вот и не знаю, что мне со всем этим делать.
— Ну ты даешь! Нет забот, так сама себе придумаешь. Она, видите ли, не знает, что ей делать! — кипятилась Натка. — Тебе хорошо с ним?
— Спрашиваешь!
— Ну так и не дури себе, а заодно и мне голову, живи и радуйся. Пусть будет то, что будет, а сейчас наслаждайся тем, что есть. А то тоже мне, понимаешь, фифа выискалась. Каждый день на свиданки бегает, а на работе ходит с кислой физиономией потому, что не знает, чем все это закончится. Втрескалась она, видите ли! Смотреть противно! Интересно, что ты делала в седьмом-восьмом классе, скажи на милость?
— Ну… Училась, тренировалась, на соревнования ездила, а что? — не поняла я логики подруги.
— А то, что все нормальные люди в это время впервые влюблялись, а особо продвинутые — и не впервые.
— А я, значит, ненормальная! Видишь ли, в восьмом классе у меня тоже многое было впервые: норматив кандидата в мастера выполнила, первый раз республиканские соревнования выиграла и первые деньги заработала. За учебный год получила кроме обычных пятерок еще и пару четверок — тоже впервые…
— Вот-вот, оно и видно, — и она сделала выразительный жест пальцем у виска. — Когда ты уже человеком станешь?
— А я, по-твоему, кто?
— Ну как тебе сказать, чтобы не обидеть? Чудо ты из тряпочек, откуда только такие берутся?
— Появляются в результате издержек воспитания, — обиженно буркнула я.
— Да не дуйся ты, я же не со зла. Просто хочу сказать, что забиваешь ты дворянскую голову всякой ерундой. Будь проще, как говорится, и к тебе потянутся люди. Живи и радуйся, пока есть чему.
А может практичная Наташка действительно права? Сережа меня любит, мне с ним очень хорошо, так и не стоит вообще, в принципе грузить себя и его лишними проблемами? Он и не вспоминает про этот злосчастный шрам и про то, что я обещала ему все рассказать. Может, забыл? Ох, не знаю, мозги совсем нараскорячку.
* * *
Я так и не приняла решения, позволив событиям происходить своим чередом. На работе ничего особенного не происходило. Шеф болел по-прежнему, так что голову никто не дурил, и можно было совершенно спокойно завершить разработку макета для конференции и протестировать его во всех возможных режимах. Чем я и занималась. Спокойно, без спешки и нервотрепки и полному собственному удовольствию.
С Сережей мы виделись почти каждый день. То в кино ходили, а то и просто блындались по улицам, разговаривая обо всем чем угодно: о книжках и фильмах, о спорте, да мало ли еще о чем. Чем дальше, тем больше выявлялось у нас общих вкусов и пристрастий. Нам было просто очень хорошо вместе. Тепло, уютно и здорово. А о моем шраме на руке он то ли просто не вспоминал, то ли вообще забыл.
Он позвонил утром в воскресенье, когда я еще спала, отрываясь за всю прошедшую неделю, и с места в карьер стал меня грузить:
— Ты давно в окно смотрела?
— Давно, еще вчера, — честно призналась я, поскольку сегодня глаза еще не открывала, сняв телефонную трубку на ощупь.
— Ну, тогда посмотри сейчас.
— Это обязательно? — заныла я, поскольку одеяло было таким теплым, а подушка мягкой. — За полчаса пейзаж переменится кардинальным образом?
— Перестань хныкать, соня несчастная, посмотри, какая красота кругом!
Ну разве можно не подчиниться требованию любимого мужчины? Зевая и потягиваясь, я поплелась к окну. Приоткрыв один глаз и рискуя вывихнуть челюсть в зевке, я уставилась в окошко. И тут же проснулась совсем. С ума сойти, действительно, просто здорово! Наконец-то наступила настоящая зима. Снег выпал уже несколько дней назад, а сегодня ударил небольшой морозец, небо прояснилось, а все деревья покрылись густым роскошным инеем, сверкающим на ярком солнце.
Я вернулась назад к телефону.
— Твое задание выполнено, в окно посмотрено. Это все, или будут какие-то другие распоряжения? — ехидно доложила я.
— Разумеется, будут! — Сережка совершенно не смутился. — Мойся-одевайся, я через полчаса за тобой заеду, чтобы была готова.
— К чему?
— К приобщению к здоровому образу жизни.
— А у меня что — больной?
— Кто больной? — насторожился он.
— Ну, он, образ жизни.
— По крайней мере, здоровым его назвать трудно: торчишь целыми днями в светонепроницаемой комнате, а в том количестве кофе, которое ты выдуваешь за день, можно слона утопить, я уже не говорю о сигаретах. Небось, не один табун лошадок извела. И это — мастер спорта!
— Послушай, Солнышко, если ты намерен продолжать в том же духе, то при нынешнем световом дне времени у тебя может хватить только на воспитательную беседу, а на приобщение к здоровому образу не останется. Что ты предлагаешь?
— Предлагаю быстренько собраться и полюбоваться на всю эту красоту за городом. Отправиться, скажем, в Зеленое, — развивал проект Сережа.
— В Зеленое? Так у меня лыжи не готовы, смолить надо, да и снега еще мало.
— Ну и что? Просто так походим-побродим. Так что собирайся, я еду.
* * *
Мы вышли из электрички и, когда она отъехала, погрузились в волшебную, сказочную тишину, которая бывает только зимой. Когда спящая земля укрыта толстым снежным одеялом. Только журчание не замерзшего ручейка да теньканье вездесущих синиц нарушали застывшую дремотность. Ни ветерочка. Елки, засыпанные снегом и сверху сбрызнутые инеем, были похожи на юных невест, а ветви берез сверкали на фоне голубого неба серебристым кружевом.
