- Что ж, это вполне объяснимо,- обронил Сен-Жермен, понимая, что главное впереди.
- Но я не верю ему и сейчас!..- воскликнула вдруг графиня.- Мне кажется, все вокруг - только сон и, когда я проснусь, обнаружится, что имущество наше описано, а дом идет с молотка!
Клодия закрылась ладонью.
- Ох, какой стыд! Боже, что вы теперь станете обо мне думать!
- Ничего дурного, мадам.
Она вскинула голову и словно бы утонула в темных колодцах его загадочных глаз.
- Не бойтесь ничего, дорогая. Довольно страхов, довольно огорчений и слез. Вы пережили ужасные времена, но теперь все пойдет как должно. И если новые неприятности встанут у вас на пути, вы встретите их достойно. Ибо вы духом отважны, а сердцем чисты. Не забывайте об этом.
Клодия слушала его, сидя недвижно, глаза ее были туманны. Когда он умолк, она словно очнулась.
- Я, кажется, совсем заболтала вас, граф? - Она взглянула на блюдо.- И очень проголодалась.
Сен-Жермен нахмурился. Он вдруг осознал, что эта пребывающая в постоянном душевном смятении женщина сейчас является единственной опорой Медлен. И что защитить племянницу от опасности она вряд ли способна.
Графиня меж тем принялась за еду, немолчно нахваливая закуски. Утка воистину превосходна, подливка к ней выше всяких похвал - и вообще, в "Трансильвании" отменно готовят. Она, казалось, совсем не помнила о своей недавней тревоге, а может быть, попросту не хотела о ней вспоминать.
Сен-Жермен внутренне покривился и довольно бесцеремонно спросил:
- Я слышал, вы пробовали навестить де Кресси? У вас что-нибудь получилось?
Словесный поток оборвался. Клодия отложила нож в сторону и вздохнула:
- Бедная женщина Меня к ней не пустили. Эшил запретил ей с кем-либо общаться.
- Я знаю,- жестко сказал Сен-Жермен.- Я сам пытался ее повидать - и не был принят.
Он и впрямь дважды проникал в ее спальню, но там находилась служанка. Теперь даже ночью Люсьен Кресси не оставалась одна.
- Я боюсь за нее,- сказала медленно Клодия.- Я писала о ней брату. Конечно, встревать в жизнь супругов не следует, но, по-моему, в ее случае этим правилом можно и пренебречь.
На щеках женщины вспыхнул гневный румянец. В чертах ее вдруг проступило такое сходство с племянницей, что Сен-Жермен был просто ошеломлен.
- Хорошо бы получить доказательства, что муж жестоко с ней обращается. Тогда родственники Люсьен могли бы потребовать, чтобы супруги жили отдельно,- заметил он осторожно.
Клодия обдумала эти слова.
- Ничего не выйдет,- покачала она головой.- Ее родители уже умерли, а единственная сестра - аббатиса. У Люсьен еще есть три тетки, но я сомневаюсь, захотят ли их благоверные дать ей приют... Бог мой, как мы беспомощны! - вырвалось вдруг у нее.
Кого она имела в виду? Себя? Люсьен? Всех женщин на свете?
1 - Спокойнее, дорогая,- Сен-Жермен накрыл ее руку ладонью.
- Ах, оставьте!
Клодия вырвалась и раздраженно повела плечиком, но внезапно лицо ее прояснилось.
- А вот и Мадлен! - улыбнулась она, указав на племянницу, входящую в залу под руку с каким-то красавцем.- С ней барон де Турбедиг. Дорогая, мы здесь!
Услыхав голос тетки, Мадлен остановилась и что-то сказала своему спутнику.
Элегантный молодой человек, посверкивая розовато-лиловым нарядом, вежливо поклонился и устремился вперед, расчищая дорогу с таким рвением, будто за ним следовала по меньшей мере императрица.
- Тетушка,- произнесла томно Мадлен,- как хорошо, что я вас разыскала. Я умираю от голода, эти танцы меня измотали вконец.
Сен-Жермен встал и предложил девушке стул.
- Добрый вечер, мадемуазель,- сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза
Мадлен одарила его небрежной улыбкой.
- Здравствуйте, граф. Полагаю, я должна поблагодарить вас за учтивость. Мы так долго не виделись, что теперь, наверное, обязаны обращаться друг к другу с соблюдением всяческих церемоний.
Сен-Жермен пропустил этот выпад мимо ушей.
- Вы позволите принести вам ужин? Но тут вмешался подрагивающий от нетерпения де Турбедиг.
- Нет, извините, граф, это моя привилегия. Вы уже услужили тетушке, оставьте племянницу мне.
Он отвесил поклон и удалился, прежде чем ему успели что-либо возразить.
- Резвый юноша,- пробормотал Сен-Жермен. Мадлен резко обернулась к нему.
- И, заметьте, очень ко мне привязан. Что, собственно, я в нем и ценю.
- Ах, Мадлен,- вздохнула Клодия, укоризненно покачав головой.
- Ничего-ничего,- сказал Сен-Жермен.- Я заслужил эту суровость. Человеку моего возраста трудно рассчитывать на что-то другое, когда вокруг столько блистательной молодежи.
Взгляды мужчины и девушки на мгновение встретились.
- Может, вы и не так молоды, граф,- заметила Клодия д'Аржаньяк,- но любезности кое-кто мог бы у вас поучиться.
- Благодарю вас, мадам.
Сен-Жермен взглянул на Мадлен еще раз.
- Я в отчаянии, что не могу сопровождать вас в Сан-Дезэспор. Срочное дело отзывает меня из Парижа.
Он отступил на шаг, собираясь откланяться, но Мадлен остановила его.
- Граф, я... я весьма сожалею, что вы не едете с нами! И скучаю по нашим музыкальным занятиям.
- Я вскоре представлю на ваш суд несколько новых пьес.- Он оглядел зал.- Однако преданный вам барон возвращается. Его общество, несомненно, вас развлечет.
Ответом ему был умоляющий взгляд.
- Но... мы ведь еще увидимся? Взгляд графа смягчился.
- Возможно.
К столу уже приближался сияющий де Турбедиг.
Текст писем Сен-Жермена к лакею и мажордому, писанных одновременно правой и левой рукой.
"25 октября 1743 года. Дорогой Роджер, Эркюлъ!
Мне придется покинуть Париж дня на четыре. В этот раз я еду верхом и один.
Если мое отсутствие будет замечено, говорите, что на то есть причины.
Через пять дней, если я не вернусь и от меня не будет известий, можете приступить к розыскам в оговоренном нами порядке. В случае надобности разрешаю прибегнуть к услугам Саттина, но ни при каких обстоятельствах не привлекайте кого-то еще. Обращаться к помощи светских властей или духовных лиц категорически запрещаю.
Завещание лежит в условленном месте. Там же оставлены распоряжения, как провести погребальный обряд. Вы вскроете эти конверты, если мое отсутствие продлится более трех недель.
Прошу отнестись к моим указаниям так, словно речь идет о спасении вашей души.
Сен-Жермен. (подпись, печать)".
ГЛАВА 6
Даже сумрачный осенний денек не умалял радости скачки. Опавшие листья хрустели под копытами лошадей - граф Жервез д'Аржаньяк и его гости мчались за молодым оленем, хотя почти никого из них не заботило, будет благородное животное загнано или нет.
Мадлен неслась как маленький вихрь, опережая всех всадников корпуса на три и увеличивая разрыв. Встречный ветер жадно трепал багровую амазонку, глаза девушки светились весельем. Ее крупный поджарый английский скакун все наддавал, и она его поощряла. Скачка словно бы притупляла чувство гремящего одиночества, поселившееся в Мадлен с момента отъезда в Сан-Дезэспор. Впрочем, она убеждала себя, что тоскует лишь по Парижу.
