Володя каким-то образом их опередил и оказался уже у стены. То же короткое движение, – Игорёк увидел сверкание молнии, – и железобетонная плита с грохотом рухнула. В нос ударил резкий запах озона.
Игорёк ещё хлопал глазами, а Серый с Володей уже скрылись в лесу.
Взвыли сирены, вспыхнули прожектора. Игорёк, пригнувшись, как затравленный зверь ринулся в пролом.
В лесу было сыро и тихо. Игорёк перешёл на шаг, отдышался. Прислонился к стволу сосны, прислушался: нет ли погони? Где-то журчала вода, и девичий голосок умоляюще-требовательно выводил:
– Ну, Вася! Ну, Вася же! Убери руки. Ой, Вася, холодно!
Мужской голос, по-видимому, Васин, бубнил нечто неразборчивое.
Истошно закричала сова-сплюшка. Игорёк улыбнулся и решил идти к людям, пока у них там не зашло слишком далеко.
В ложбинке, на берегу ручья, обнаружились двое. Чёрные силуэты, да сигаретный огонёк.
– Закурить не будет? – твёрдым голосом осведомился Игорёк.
– Ой! – испугалась девица.
– Ты кто? – спросил её спутник.
Он зажег фонарик, пучок света уставился в лицо Игорьку.
– Что это вы здесь делаете? – вопросом на вопрос ответил тот. – Уберите свет.
Луч света соскользнул на землю. Вася был одет в военную форму, Игорёк разглядел бушлат и сержантские лычки.
– Внешнее патрулирование. Пароль знаете?
– Тебе назвать или ей? Я тебе дам пароль, ты у меня на посту с девками потискаешься, герой… А ну-ка, дай сюда свет.
Сержант протянул фонарь. Игорёк взял и осветил девицу.
– Ты, Маня, не волнуйся, – сказал сержант. – Если что – мне влетит, пуля-дура.
– А я и не волнуюсь, – напряжённым голосом ответила та.
– Меня зовут Игорем, – сказал, обращаясь к девушке, Игорёк и выключил фонарик. – Так значит, службу несёте?
– Ну, – ответил сержант.
– Ничего странного не видели, не слышали?
– Что ж тут увидишь, пуля-дура. Гудело со стороны объекта.
– Вот именно, гудело. А ты здесь с Маней… Маня, вам сколько лет?
– Ну, семнадцать, а что?
– Да нет, ничего. Диверсия на объекте. Неизвестными лицами проделан пролом в стене, взломана дежурка. В общем, нештатная ситуация. Понял, Василий?
– Ну и чё, без нас не разберутся?
– Правильно мыслишь, боец. Ты это, ты теперь Маню в жёны бери.
– А чё сразу в жёны, пуля-дура? У нас и не было ничего, скажи, Маня.
Маня хихикнула.
– Маня, вы случайно не из посёлка?
– Ну да.
– Где-то здесь дом должен быть. С одинокой вдовой.
– Не-е, с вдовой нету. Может, вам министерша нужна?
– Вот-вот, она самая. В каком направлении располагается её дача?
– Да вот, вдоль ручья. Потом будет дорога. Там идти вправо, хоромы стоят, одна за другой, не заблудитесь. Предпоследняя с того края.
– Понятно. О! – Игорёк оглянувшись, увидел цепочку огней, мелькающих среди стволов. – Бригаду пустили. Мне пора. Да и ты, Вася, давай, хватай свою Маню и дуй отсюда.
– Будет сделано, – коротко ответил тот. – Вот, Маня, влипли мы с тобой, пуля-дура.
– Сам ты дурак, – неожиданно огрызнулась Маня.
– Ну, счастья вам, – попрощался Игорёк и двинул на поиски дома министерши.
– А зачем министерша? – спросил вслед любопытный сержант Вася.
– Согласно инструкции, – отрезал Игорёк.
Таким туманным фразам он научился у Артемия. Тот любил выдавать себя за важную птицу, когда их тормозили гаишники. Разговаривал с ними Артемий веско, нагло и крайне туманно.
Да, хорошо было бы укрыться в объятиях одинокой женщины, снимающей дачу или владеющей домом прямо здесь, в Барвихе. Наверное, выбраться сейчас невозможно, всё перекрыто и прочёсывается.
Игорёк перешёл на трусцу и минут через десять оказался на опушке. Прямо перед ним тускло светилась асфальтовая дорога, вдоль которой массивными тушами стояли особняки, опоясанные сплошным забором. В некоторых горел свет, играла музыка, слышались голоса. Путеводный ручей уходил в бетонную трубу, проложенную под асфальтом. Игорёк, держась ближе к опушке, двинулся вдоль дороги.
Предпоследний дом оказался трёхэтажной виллой красного кирпича. Игорёк перебежал через шоссе, прижался ухом к калитке с врезанным в неё домофоном. "Ну, с богом!" Игорёк вдавил кнопку звонка.
Хозяйка дома, женщина лет пятидесяти, сидела в гостиной и смотрела по телевизору аргентинский сериал на канале «Романтика». Звонок домофона в такое позднее время неприятно взволновал её. К тому же, в доме она была одна – горничная отпросилась в Москву, а что касается супруга, так тот вообще появлялся здесь раз в год. "Кто бы это мог быть? Для Святкиных поздновато, и вообще, они должны приехать только завтра. Надя-кукушка? А может, Элеонора Анатольевна пожаловала? Она всегда без звонка".
Она включила освещение над калиткой и несколько мгновений рассматривала лицо на экране видеофона.
– Кто там? – кокетливо спросила хозяйка, поправляя причёску.
– Служба безопасности! – брякнул первое, что пришло в голову Игорёк.
"Приятный голос, – отметила про себя дама. – И вообще – ничего мальчик".
– Формальная проверка. Совершено покушение на президента.
Игорёк предполагал, что после такого заявления лишних расспросов не последует. Главное, чтобы дама оказалась одна, а там, как говорится, дело техники.
– Подождите немного, я приведу себя в порядок.
Хозяйка живо сбросила с плеч заношенный халат, порылась в шкафу и извлекла голубое платье с глубоким вырезом, не препятствующим нескромному взгляду. Бюстом своим хозяйка гордилась.
– Я открываю! – проворковала она в домофон и нажала кнопку.
Игорёк хмыкнул. Ситуация представлялась и дурацкой и забавной.
Щёлкнул замок, Игорёк толкнул калитку и вошёл во двор.
Над крыльцом горел фонарь в виде цветка лотоса, в его свете Игорёк разглядел беседку и накрытые плёнкой клумбы. Из-за беседки вышел внушительных размеров пёс. Игорёк замер, он боялся собак. Пёс блеснул равнодушным глазом, на ходу зевнул и скрылся в будке под крыльцом.
Игорёк скроил скорбно-серьёзную мину, пригладил волосы и вошёл в дом. В прихожей было темно, в глубине виднелось светлое пятно, вход в гостиную. Вспыхнули по периметру стен люминесцентные лампы. Игорёк невольно зажмурился и чертыхнулся.
Хозяйка стояла в дверях гостиной, рассматривала гостя. Гость моргал и щурился.
– Ослеп, – сообщил он.
– Да вы заходите. Разуваться не надо. У нас тут всё скромно.
"Да уж, скромно", – наконец, оглядевшись, оценил обстановку Игорёк. У стены, под зеркалом резная тумба красного дерева, инкрустированная золотом, настоящими пластинами, а не микронной толщины «сусалкой». Само зеркало заключено в массивную серебряную раму. А рама вставлена в мощный деревянный каркас, тоже инкрустированный золотом, увенчанный двумя золотыми же амурчиками. Наборной паркет сверкал так, что казалось, будто лампы светят из пола. Монументальная винтовая лестница словно выточена из одного гигантского ствола калифорнийской секвойи. На стенах в широких лепных рамах – картины. На них плещутся крепкотелые речные нимфы, сатиры похищают вакханок, и подглядывают за купальщицами пастухи; закованный в латы розовощёкий юноша похищает совершенно голую Европу.
