Но я потерял мою Кассандру, мою колдунью с Коса — безумные силы, движущие Землю и воды, забрали ее у меня. Ничто не способно избавить меня от чувства потери. Казалось, оно ушло куда-то далеко и осталось как бы за стеклом, но ведь оно по-прежнему со мной, и все трубки Востока не смогут смягчить боль. Я не хотел мира.
Я желал войны.
Я желал сорвать все маски вселенной — землю, воду, небо, Талер, Правительство Земли, Управление — чтобы под одной из них обнаружить ту силу, которая отняла Кассандру, и заставить эту силу познать страдание тоже. Я не хотел мира.
Я не хотел быть заодно с чем-то, посягнувшим на то, что принадлежало мне — по праву крови и по праву любви. Хотя бы на пять минут — снова стать Карагиозисом, глядящим на все это через прицел и нажимающим на спуск!
О Зевс, владыка раскаленных докрасна молний, дай мне низвергнуть Небесные Силы!
Я вновь протянул Хасану трубку.
– Спасибо, Хасан, но я не готов для дерева Бо.
Я встал и направился к тому месту, где бросил свои вещи.
– Мне жаль, что утром я должен тебя убить, — сказал он мне вслед.
Как-то раз, потягивая пиво в горном домике на планете Дивба в компании веганского торговца информацией по имени Крим (сейчас его уже нет на свете), я посмотрел через широкое окно на высочайшую из всех гор в известном нам мире. Она зовется Касла, и на ее вершину еще никто не восходил. Здесь я упоминаю об этом потому что, утром в день дуэли мне вдруг стало жалко, что я так и не попытался на нее взобраться. Это одно из таких безумных дел, о которых думаешь и обещаешь себе когда-нибудь попробовать, но в одно прекрасное утро просыпаешься и понимаешь, что, вероятно, уже поздно: ты этого никогда не сделаешь.
Утром все вы глядели так, будто ничего не произошло.
Мир вокруг нас был ярок, светел, чист и наполнен пением птиц.
Я запретил пользоваться радиосвязью, пока не закончится дуэль, а Фил для надежности сунул к себе в карман куртки некоторые детали от радиостанции.
Лорел ничего не узнает. Никто ничего не узнает, пока все не совершится.
Приготовления были окончены, и нам отмерили расстояние.
Мы заняли места на противоположных концах поляны. Солнце всходило слева от меня.
– Вы готовы, джентльмены? — крикнул Дос Сантос.
Ответом было «да» и «готов».
– Я делаю последнюю попытку отговорить вас от того, что вы задумали. Желает ли кто-нибудь из вас передумать?
Ответом были два «нет».
– Каждый из вас имеет по десять камней одинакового размера и веса.
Первый удар, естественно, наносит тот, кого вызвали — Хасан.
Мы оба кивнули.
– Приступайте.
Он отошел назад, и между нами не осталось ничего, кроме пятидесяти метров воздуха. Мы оба стояли боком, подставляя под удар минимальную поверхность. Хасан вложил в пращу первый камень.
Я смотрел, как он быстро крутит пращу в воздухе перед собой; внезапно он резко выбросил руку вперед.
Позади меня раздался звук удара.
Больше ничего не произошло.
Хасан промахнулся.
Я вложил камень в пращу и крутанул ее назад и по кругу. Раздался свист рассекаемого пращой воздуха.
Всей силой правой руки я послал камень вперед.
Он оцарапал левое плечо Хасана, едва коснувшись его. В основном пострадала одежда.
Камень несколько раз рикошетом отскочил от дерева к дереву позади Хасана и наконец исчез из виду.
Кругом стояла тишина. Птицы прекратили свой утренний концерт.
– Джентльмены, — крикнул нам Дос Сантос, — каждый из вас уже использовал один шанс уладить ваши разногласия. Можно сказать, что вы с честью противостояли друг другу, дали выход своей ярости и теперь удовлетворены. Вы желаете прекратить дуэль?
– Нет, — ответил я.
Хасан потер плечо и отрицательно помотал головой.
Потом он вложил в пращу второй камень, раскрутил по мощной кривой и метнул в меня.
Камень попал мне точно между бедром и грудной клеткой.
Я упал на землю, и в глазах у меня потемнело.
Хасан оставался на месте.
Через секунду я снова стал видеть свет, но в глазах у меня двоилось; казалось, кто-то тысячью острых зубов впился мне в бок и не хочет отпускать.
Все присутствовавшие разом кинулись ко мне, но Фил остановил их взмахом руки.
Хасан оставался на месте.
Подошел Дос Сантос.
– Что с тобой? — мягко спросил Фил. — Ты можешь подняться?
– Сейчас. Мне нужно минуту передохнуть и очухаться, но я встану.
– Каково положение? — спросил Дос Сантос. Фил объяснил ему.
Я зажал бок рукой и медленно встал.
На пару дюймов выше или ниже — и у меня была бы сломана какая-нибудь кость. А так только жгло, как на угольях.
Я потер место удара, потом несколько раз покрутил правой рукой, проверяя работу мышц с этой стороны.
Порядок.
Я подобрал с земли пращу и вложил в нее камень. На этот раз я должен был попасть, я это чувствовал.
Праща раскрутилась и выбросила камень.
Хасан повалился наземь, схватившись за левое бедро.
Дос Сантос подошел к нему, и они заговорили между собой.
Просторное одеяние Хасана ослабило удар, частично отклонив его. Нога не была сломана. Хасан намеревался продолжить дуэль, как только сможет встать.
В течение пяти минут Хасан массировал бедро, а потом снова встал на ноги. За это время моя острая боль превратилась в тупое пульсирование.
Хасан выбрал себе третий камень.
Медленно, тщательно вложил его в пращу…
Смерил меня взглядом и начал рассекать пращой воздух… Все это время у меня было ощущение, и с каждым мгновением оно крепло, что мне следует отклониться чуть-чуть вправо. Так я и сделал.
Хасан раскрутил пращу и бросил камень.
Я понял, что вместо щеки у меня мокрое место. Камень ободрал грибок на моем лице и рассек мне левое ухо.
Эллен коротко вскрикнула.
Чуть-чуть левее — и я бы ее уже не услышал.
Теперь была моя очередь.
От гладкого серого камня, казалось исходило дыхание смерти.
Казалось, он говорит, — ну вот, сейчас.
Будто кто-то предостерегающе дергал меня за рукав — я всегда с почтением отношусь к таким предостережениям.
Я вытер кровь со щеки и вложил камень в пращу.
Я поднимал правую руку, и в руке этой была смерть. Хасан тоже почувствовал это и сделал шаг назад — мне было видно через поле.
– Всем оставаться на своих местах и бросить оружие, — раздался голос.
Слова были произнесены по-гречески, так что вряд ли кто-нибудь понял их, кроме Фила, Хасана и меня. Разве что Рыжая и Дос Сантос, но тут у меня уверенности нет.
Но всем была вполне понятна автоматическая винтовка в руках у говорящего, а также мечи, дубинки и ножи в руках у столпившихся за его спиной трех десятков людей и полулюдей.
