Теперь уже, есть еще вопросы? Нет! Ну и хорошо детали обговорим сегодня к концу рабочего дня, а пока, мозгуйте и знакомьтесь с результатами предварительных циклов проведенных на ускорителе, до вечера, Я в Ректорат, зачем то вызывают!
Профессор ушел, особенность Астахова, заключалась еще и в его способности, никогда и ни с кем, не нарушать ход беседы, и излишне не создавать напряженность. Вот как сейчас, он вышел, и всем стало как то одиноко. А.С. Взял временные бразды правления (по старшинству), заговорил, спокойно размеренно.
— В общем и целом задание понятно только вот на тонкостях надо бы остановиться. Первое, относящееся к существу вопроса это, безусловно, является программа работы на объекте.
Я как ваш старший товарищ возьму на себя эту задачу, естественно без вашей помощи я не обойдусь. Второе, сами понимаете — это то, что всем необходимо уладить вопросы связанные с отъездом в командировку с членами своих семей, самостоятельно.
Взяв лист бумаги, ручку приготовился записывать, поставив вначале жирную единицу.
— Начнем, записал, организовать постоянное дежурство с неукоснительным ведением журнала по записям данных, не реже чем два раза в сутки, общий сбор, анализ, выводы, мини мозговой штурм и другое. Андрей спросил.
— Можно уточнить, что есть «и другое»?
А.С. Улыбнулся и ответил.
— Другое оно и есть другое! А если серьезно, я попробую, тебе объяснить бывают ситуации, нестандартные, и вот тогда от человека требуется вся его энергия, максимальная самоотдача во благо решения общей задачи. Говоря проще, если надо не спать — это значит, что ты не имеешь права спать до того момента, пока хватка проблемы, за горло ученого не ослабнет, и можно будет немного передохнуть и расслабится.
Если потребуется работать, так как ни когда не работал, и все это ради дела, которое тебе доверили, ради товарищей стоящих с тобой бок обок. Все в целом называется патриотизм, понятно! То есть принцип, полной самоотдачи и никаких сантиментов!
— О, да! Очень понятно, извините, вспылил, был не прав!
— Дружный смех всегда выручал научные коллективы!
— И впредь товарищ студент, я попросил бы Вас воздерживаться от подобных вопросов, на которые ответ совершенно ясен и очевиден, разве не так?
— Пойдемте, перекусим а?
С наигранной хитринкой произнес Андрей. (Он просто хотел пообщаться за столиком в университетской столовой с Катериной, не будем его судить очень строго за это, дело то молодое!).
Выглядело довольно смешно, я хихикнул, на, что сразу получил, словесную оплеуху.
— Малыш, ты, что уже окончательно спятил? По сравнению с прошлым разом (каким разом, спросил я сам себя) подойди ближе есть важная новость!
— Я, уши! — сказав это, я еще ближе приблизился к Маку.
— Ты чего там хихикал?
— Да так, показалось смешно, когда ты махал руками.
— Смешно говоришь!
— Повторил Мак и добавил.
— Необходимо быть более наблюдательным! Это же была летучая мышь, только не пойму, почему только одна?
— Я ничем ответить не мог, потому что о летучих мышах, имел очень скудное представление, особенно об их стайных инстинктах, Мак, просветил, сообщив.
— Летучие мыши живут большими стаями, и увидеть одну, а рядом никого, крайне удивительно. Напрашивается вывод, что где то рядом, есть выход, — это хорошая новость, но есть и другое соображение, если проникли мыши, то совершенно необязательно, что в такой лаз пролезем и мы! Надо его искать и проверить, идем.
Сколько раз за последние сутки, возникало радостное предчувствие долгожданной свободы и столько же раз, оно рушилось о твердую реальность! А слово идем, для меня стало синонимом, пыток, а не как раньше, вроде — идем порыбачить, или погулять, мне теперь, видимо до конца дней не удастся избавиться от тягостного ощущения, когда при произношении слова — идем, у меня будет замирать сердце и холодеть под ложечкой!
Удержу нет! Снова расхныкался, что сегодня со мной? Мак навострил уши и внимательно вслушивался, я, дабы еще больше его не расстроить, тоже превратился вслух. Стояли, так довольно долго, но ничего путного, не услышали, оставалось одно, идти, тьфу черт! Шагать! Вперед! Что незамедлительно и произошло. С большим трудом, продвинулись примерно на полмили. Неожиданно, пахнуло явно свежим воздухом, как следует, оглядевшись, заметили, небольшое ответвление. Отходящее от основного тоннеля, в него мне можно пройти, чуть, чуть сгибаясь, если Маку, то придется сгибаться прилично, пополам!
Попробовали поломать голову вместе, для каких целей, использовали его древние специалисты горнопроходцы? Совещание прошло быстро, надо идти на разведку, Мак достал жестянку, с камешками, отсыпал примерно половину содержимого, и со словами, неизвестно чем все может кончиться, завязав высыпанное на ладонь в кусочек ткани, вручил мне, спрячь, мало ли что.
Мне в тот момент совсем не хотелось расставаться с Маком, но обстоятельства оказались сильнее нас! Я не могу себя считать, сентиментальной личностью, но в тот момент, все-таки, у меня, что, то подкатило к горлу. Я судорожно сглотнул, глубоко вздохнул и побрел в неизвестность! Продвигаться стало легче, до меня дошло, я же не упираюсь, таща проклятый кусок металла ито, плюс, мелькнула успокаивающая мысль.
Первый наш фонарь, догорел, он остался у Мака из фонаря, что мы позаимствовали у парня, которому он оказался уже не нужен, в силу известных Вам причин. Отлили немного керосина, чтобы Маку было не очень жутко, я ему совсем не завидую, во-первых, он один, (хотя теперь Я тоже) обездвижен, можно экономить силы, но уж очень холодно. Во-вторых, я двигаюсь, только одна тонкость, не имею понятия куда? Это не беда, разберусь позже.
Есть и еще одно преимущество, я думаю самостоятельно, это обстоятельство вызывало двойственное чувство, гордость за себя и страх за будущее. Понимая, что наша судьба теперь зависит практически полностью от меня, особенно не отвлекался, а внимательно, даже пристально вглядывался в окружающие меня стены, тоннелем называть не решался, поэтому назвал лазом. Местами, по стенке, тоненькими струйками змеевидно стекала вода. Иногда резко высвечиваясь от света лампы, отражались блистающие вкрапления породы в стенах, и на мгновения создавалась иллюзия сказки. Реальность в свою очередь, неособенно давала мне покоя, наседая на мое детское хрупкое сознание.
