– Зачем побеспокоили? – спросил пришелец недружелюбно.
– Здравствуйте, как вам у нас нравится? – сказал в ответ Удалов, считавший, что независимо от обстоятельств следует проявлять вежливость к гостям.
– Пока не нравится, – сказал пришелец. – Надеюсь, скоро будет лучше.
Наступила пауза. Пели птички, в черных очках пришельца отражались кучевые облака.
– Зачем пожаловали? – спросил Удалов. – С культурными целями или просто из любопытства?
– Просто мы не летаем, – сказал пришелец. – Готовлю завоевание Земли.
Цинизм пришельца объяснялся, видимо, тем, что он ощущал себя высшим существом, а людей – туземцами.
Стропилов осознал это и потому решил обойтись без околичностей. Он достал из кармана переливающийся шарик и спросил:
– Это вы сюда привезли?
– Мой шарик, – признался пришелец.
– Зачем? – спросил Минц.
– Знаете и без меня, – ответил пришелец. – С целью покорения Земли.
– А ведомо ли вам, – рассердился Стропилов, – что вы сорвали межрайонные соревнования по колбоксу?
– Ведомо, – сказал пришелец.
– Но если вы готовите завоевание Земли, что само по себе аморально, – сказал Лев Христофорович, – зачем же вам было направлять первый удар против спортсменов-колбоксистов?
– Проще простого, – сказал пришелец, спрыгивая на траву. – Для того чтобы подорвать боевой дух землян, мы должны в первую очередь ликвидировать их интерес к спорту, к подвижной многогранной физической деятельности. Нам нужны безвольные, малоподвижные, слабые духом и телом туземцы. В таких мы и хотим вас превратить.
– Так завоевывали бы просто, – заметил Удалов. – Честно. Мы бы сразились с вами один на один.
– Ничего не выйдет, – сказал пришелец. – Тогда вы наше вторжение наверняка отразите. А вот если в момент вторжения все жители Земли будут раскладывать кубики или вертеть в руках шарики, они просто не заметят завоевания.
– Это, простите, бесчеловечно! – воскликнул Удалов.
– Может быть, – согласился пришелец. – Но, во-первых, мы не люди, а во-вторых, если человечество так легко может поддаться на нашу провокацию, то оно недостойно быть свободным. Соревнования колбоксистов мне показались идеальным полигоном для испытания нового способа нейтрализации человечества.
– Так, – произнес Минц, почесывая кончик носа. – Следует ли из всего вышесказанного сделать вывод, что история с перламутровым шариком не первая ваша попытка оболванить человечество?
– Не первая, – ответил пришелец, и зловещая улыбка растянула его тонкие синие губы.
– Например, кубик Рубика… – подсказал Минц.
– Правильно. Во сне гипнотическим путем мы подсказали такое решение венгерскому изобретателю. К сожалению, значительная часть населения вашей планеты не захотела крутить кубик. Тогда мы нашли новый наркотик такого рода. Считайте, что завоевание уже началось. Как только я доложу о нашем успехе, тысячи кораблей привезут сюда запасы шариков, и человечество спокойно вымрет. Люди перестанут пить, есть и размножаться. Они будут с утра до вечера крутить шарики.
– Я вас убью! – сказал тогда Стропилов.
– Я защищен силовым полем, – ответил пришелец. – К тому же на мое место придут другие. Встанут новые диверсанты.
– Мы сообщим в Москву! – сказал Удалов. – Вас выгонят с Земли.
– Попробуйте, – ответил пришелец. – Я знаю ваши обычаи. Приедет комиссия ученых, которая первым делом сделает вам выговор за то, что вы стоите на пути космического братства. Я же заявлю, что прилетел по программе культурного обмена, что я намерен внедрить на Земле новый вид спорта – шарик-тумарик – с целью организовать межзвездные соревнования.
– Какой же это спорт, если люди будут вымирать от него?
– Пока комиссия разберется, – цинично ответил пришелец, – она сама вся вымрет. Я ведь каждому члену комиссии в подарок дам по шарику. У меня их на корабле около тысячи. Как только я погублю город Великий Гусляр, я займусь другими населенными пунктами, а также опубликую в журналах, как сделать этот шарик самому. Нет, простите, дорогие земляне, но вы обречены.
Стропилов вскочил, размахнулся и совершил поступок, совершенно неприемлемый с точки зрения космической дружбы. Он ударил своим кулачищем по лицу пришельца.
Ударил так, что разбил в кровь костяшки пальцев о силовое поле, которое даже не прогнулось.
– Кулаками делу не поможешь, – печально сказал профессор Минц.
– Не поможешь, – согласился Удалов. – Надо поднимать общественность.
– Поднимайте, – ответил пришелец. – Я всей общественности дам по шарику – и нет общественности.
С этими словами пришелец поднялся, исчез в корабле, а через несколько секунд возник снова в люке и кинул на траву несколько переливающихся шариков.
– Берите, пользуйтесь! – сказал он, усмехаясь.
Удалов потянулся было к шарику – уж очень он соблазнительно переливался. Но Минц схватил его за руку, а Стропилов подошел к шарикам и методично, один за другим раздавил их тяжелым башмаком. Шарики с треском лопались, и находившаяся в них неприятно пахнущая жидкость быстро впитывалась в землю.
– Безобразие! – кричал из люка пришелец. – Где же ваше хваленое русское гостеприимство? Вы не имеете права!
Никто ему не ответил. Люди понуро и подавленно побрели к городу.
Общежитие речного техникума, обиталище пятой колонны, было заперто. Изнутри не доносилось ни звука. Еще недавно отважные и сильные – колбоксисты таились по углам и, забыв о еде и отдыхе, крутили шарики-тумарики.
– Это хуже алкоголя и наркотиков, – сказал Удалов.
– А за руку его не схватишь, – вздохнул профессор Минц.
– Это же зараза!
– Докажи, что зараза. Игрушка. Понимаешь, нам подарили игрушку.
– Товарищи, мы не можем опускать руки. Гибнут спортсмены. Славные ребята! – воскликнул Стропилов.
– Не знаю, просто не представляю. Очевидно, это первый случай в моей жизни, которому я не нашел противоядия, – вздохнул Минц.
– Тогда последний, – сказал Удалов. – Боюсь, что вам, Лев Христофорович, нового не представится, потому что человеческая цивилизация погибнет.
– Но возможны компромиссы, – сказал профессор. – В определенном смысле этот пришелец – цивилизованное существо. Значит, можно договориться.
– Договориться можно и с крокодилом, – сказал Стропилов. – Но сначала он вас скушает.
На этом и расстались.
Удалов не стал рассказывать о страшных событиях своей супруге – пожалел ее. Если настанет тяжкая година, Ксюша все равно узнает. Он был грустен, погладил по голове сына Максимку, а когда тот, почувствовав в отце слабину, попросил купить двухколесный велосипед, тихо сказал:
