Вдруг его глаза широко открылись. Он дернулся, вскрикнул, как будто от боли, и боком упал на подушки. Элибер ничего не поняла. Она коснулась его спины и вопросительно шепнула:
— Джек? Джек?
Потом она коснулась его лба. Страсть исчезла. Страх и тошнота подступили к горлу. С трудом она перевернула его тело. Глаза Джека закатились, а из носа текла тонкая струйка крови. Элибер тотчас же вспомнила про Калина. Она заплакала и стала что есть сил тормошить Джека.
— Не делай этого! О Боже! Не делай этого со мной! Это не смешно, Джек!
Элибер быстро вскочила на ноги. Кажется, опять произошло _э_т_о. Она убила Джека.
… Элибер карабкалась по восточной стене города, царапая ногтями каменную стену. Она ничего не соображала и ничего не видела от слез. Элибер забралась наверх и затаилась там. Она была одета. И хотя она не помнила, как одевалась сама, она очень хорошо помнила, как одевала Джека.
Она сама не знала, зачем она так заботится о себе?
Элибер провела рукой по губам. Губы были мокрые. Она посмотрела вниз. Светящиеся желтые глаза смотрели на нее из темноты. У Элибер захватило дух. Там, внизу, ее поджидало что-то хищное на четырех безобразных лапах.
Кажется, это была суфра.
На какую-то секунду Элибер все же испугалась, но потом она отбросила страх и бросила вниз свою куртку.
Зверь разорвал материю и зарычал. На его рев из темноты сразу же сбежались другие. Через секунду она уже видела под собой остервенелую стаю. Звери рычали и бросались на стену.
Элибер обезумела.
Если бы она была в здравом уме, она никогда бы не заревела и не прыгнула бы вниз, но ее пальцы скорчились, как когти, и какая-то вязкая пена потекла изо рта.
Уинтон полчаса стоял над окровавленным телом. На его лице было написано явное отвращение. Явное отвращение и такое же явное чувство неудовлетворенности. Полицейский охранник тихо подошел к нему и протянул своему шефу пленку с записью.
— Ты ее просматривал?
— Нет, сэр.
— Хорошо, что ты принес ее мне. — Уинтон посмотрел на подошедшего к ним посла.
— Что-то случилось? — встревоженно спросил посол.
— Грязное дело, сэр. Вам лучше идти спать. Я все сделаю сам, — сказал Уинтон и спрятал в карман пленку.
— Хорошо. В таком случае — спокойной ночи. — Посол развернулся и неторопливо пошел к себе. От него здорово пахло коньяком. Уинтон прицелился и выстрелил. Посол упал на пол.
Охранник выпучил глаза и побледнел. Уинтон повернулся к нему.
— Свяжись с императором Пеписом. Скажи ему, что в посольство проник убийца и убил посла и охранника перед тем, как убили его самого. Передай Пепису, что нам нужен новый посол и что я предлагаю назначить на это место Святого Калина из Блуила.
— Есть, сэр! — выпалил охранник.
Уинтон вздохнул. Это назначение, если император подтвердит его, решит сразу несколько проблем. Он спрятал пистолет в кобуру и еще раз оглянулся.
— Убери их и вымой лестницу.
— Есть, сэр!
Уинтон все-таки посмотрел, как тело стаскивают вниз. Он не любил терять своих наемных убийц. Убедившись, что все убрали, он вернулся к себе в кабинет. Запись совсем не устраивала Уинтона. Он никак не мог рассмотреть лицо убийцы. В общем-то, судя по грациозности движений, им мог быть даже битиец.
— Черт! — выругался министр полиции. — Придется мне самому расправиться со Штормом. Траки, битийцы и тот дух, который он ввел в рыцарский скафандр, должны были ему в этом здорово помочь.
* * *
Джек не возвратился в казарму ночью. Калин стоял босиком, накинув робу прямо на пижаму. Он протер ладонью лицо, прогоняя остатки сна.
— У Шторма свое понятие о времени, — тихо ответил он.
Кэвин выпрямился. Он не дружил, как Джек, со стариком, и не знал, как себя нужно вести. Лассадей и Роулинз громко ворчали за его спиной.
— Сэр, — подумав, сказал Кэвин. — Мы оба знаем, что у них личные дела. Но это очень важно. У нас проблемы на Черной реке. Мы посылаем туда рыцарей.
— Опять? У вас еще не было времени даже на то, чтобы как следует разместиться. В разговор вмешался Лассадей.
— Вы чертовски правы, сэр. Но местным ребятам почему-то нравится воевать.
— У меня там работает команда, — заволновался Калин.
— Вот видите! — обрадовался Кэвин. — Мы вынуждены их защищать.
Калин откашлялся и впустил их в свою резиденцию. Когда они вошли, Калин заметил на улице чью-то маленькую фигурку, быстро исчезнувшую из вида. За уокерской виллой определенно следили. Он опустил занавеску и сказал:
— Я хочу дать вам совет. Поговорите с доктором Куаддахом. Люди здесь поделены на фракции… вы найдете много армий в горах. Я думаю, что вам будет полезно знать, что у кого на уме.
Кэвин подумал. Солнце, отраженное в стекле, бросало блики на его серебряные волосы. Он тихо улыбнулся.
— Тогда мне придется разбираться, кто прав, а кто виноват, не так ли? — подумав, проговорил он. — Это в общем-то нормально. Но мне не следует влезать в местные игры. Я буду их убивать, пока они не прекратят войну.
Лассадей нетерпеливо сопел за плечами Кэвина. Калин посмотрел на самого молодого из них — Роулинза. Казалось, он был года на два моложе своего капитана. Возраст Джека никак не отразился на его лице. Уокер помолчал и недоуменно пожал плечами.
— Комната Элибер в том крыле, — показал он. — На дверной занавеске изображены гора и восход солнца. Лассадей уже пошел в том направлении. Кривоногий сержант тут же увидел занавеску и закричал:
— Кажется, это здесь! Это похоже на восход солнца!
Они остановились возле занавески. Подошел Кэвин и позвал:
— Джек!.. Джек, слышишь, у нас приказ!
Ответа не было. Кэвин отодвинул занавеску. Его лицо резко побледнело.
— О Боже!
* * *
Лассадей гремел ботинками и что-то бурчал. Роулинз спокойно сказал:
— Это, наверное, девушка.
— Следов борьбы нет, есть только следы любви, — заметил сержант. — Нет, я сомневаюсь. Я видел их вдвоем. Она маленькая и хрупкая, но она бы умерла за Джека. Клянусь головой, у нас уйдет уйма времени, чтобы распутать это дело. Хорошо еще, что у нашего капитана крепкий череп, иначе он давно бы уже был на том свете.
— Ты думаешь, ее взяли в заложники?
— Может быть. Но едва ли. Я слышал, что вчера с вами обедали эти жукообразные?
— О, да. Они отгородились от нас стеклом с односторонним видением, чтобы они видели всех, а их не видел никто. Наверное, у них так принято. Но зато мы слышали, как они чавкали. — Роулинз покривился и, чтобы отвлечься, взял свой стакан и сказал: — Давай выпьем за капитана Шторма.
