Это кровавое видение Райн тоже объяснил недавними неприятностями полета и решил, что с наступлением утра все исчезнет, как дым.
Спустя несколько дней группа, состоявшая из тринадцати англичан и одиннадцати местных ученых, обходила помещения корабля. В спокойной — без войны — обстановке англичане пришли в себя, отдохнули и выглядели если и не счастливыми, то вполне довольными. Нелюдимость исчезла без следа, и даже Джеймс Генри утратил свою агрессивность.
Рассказывая об управлении кораблем, немец Шонберг заметил:
— Управление корабля полностью автоматизировано. При желании с ним справится даже ребенок.
И он с улыбкой провел ладонью по голове Александра. — Вот ты, например.
Джеймс Генри обратился к Буле, единственному среди ученых французу:
— Вы говорили, что зонды обнаружили две планеты, пригодные для обеспечения жизни человека, так ведь?
Во всяком случае, одна из них вполне могла бы стать Землей, если бы наши эволюционные процессы начались там. Мы всегда надеялись, что Земля не уникальна, — где-то должны вращаться ее двойники, — но не рассчитывали найти один из них так быстро, — обстоятельно ответил француз.
А тем временем итальянец Бучелла что-то объяснял красавице Джанет, изо всех сил стараясь произвести на нее благоприятное впечатление.
«Что взять с итальянца — все они одинаковы», — подумал, глядя на темпераментного Бучеллу, Райн.
А Джон между тем старался вникнуть в тонкости устройства системы регенерации, о которой ему рассказывал китаец Шон, не очень свободно владеющий английским. Поглощенный техникой, муж Джанет не смотрел по сторонам.
Оставшись вдвоем, Райн спросил брата:
Ты обратил внимание, как этот Бучелла увивался вокруг Джанет? Они все время были вместе.
— «Вместе»? Да бог с тобой, Райн. Тебе вечно что-то мерещится, — усмехнулся Джон.
Что ж, тебе виднее… — задумчиво проговорил Райн.
Вся многонациональная команда дружно взялась за подготовку к старту. После того как стало известно, что воюющие стороны усилили применение ядерного оружия, они перешли на круглосуточную работу, сменяя друг друга после короткого отдыха.
И вот наконец предстартовая горячка закончилась. На общем совете участников был решено, что Бучелла, Шон и Буле отправятся в космос вместе с английскими колонистами, а оставшиеся обеспечат взлет космического корабля.
Наступил день старта.
Пользуясь часами отдыха, Райн заполнял в журнале одну страницу за другой.
«Сейчас такое время, что надо держать свои чувства в узде. Не знаю, сможем ли мы позволить себе роскошь расслабиться даже на новой планете. А как хотелось бы почувствовать себя такими же беззаботными, как в детстве».
Услышав рядом какое-то движение, Райн отрывается от письма.
— О, кого я вижу! Как ты здесь оказалась, Джанет?
Это и вправду она. Ее лицо сияет прежней улыбкой.
— Джон разбудил нас всех. Он решил, что так будет лучше.
Райн почувствовал досаду, сменившую короткую радость от появления Джанет.
— Вероятно, он понимает, что делает, но в первоначальный план это не входило.
— Мы же всегда успеем заснуть снова, если понадобится. А пока он хочет посмотреть, что из этого получится. Я могу чем-нибудь помочь тебе?
— Да вроде нет. Я успокаиваю нервы продитолом. И кажется, он прекрасно действует — я даже сейчас не расстроился, а надо бы… А вообще-то использую отдых для кое-каких размышлений.
— Джон сказал нам, ты несколько… расстроил свое здоровье…
— Можно сформулировать и так, не употребляя более конкретных обозначений моему нездоровью. Например, чуть не сошел с ума или еще как-то… Но теперь я в норме.
Тогда ты скоро снова возьмешь в руки вожжи! — засмеялась Джанет.
— Непременно!
После ухода Джанет Райн вновь открыл журнал.
«Ко мне сейчас заходила Джанет. Оказалось, что Джон разбудил всех пассажиров. Вероятно, после неприятности со мной он решил, что чем больше бодрствующих людей, тем лучше. С нетерпением жду, когда Джозефина приведет мальчиков. Джанет, как всегда, очаровательна. Неудивительно, что пылкий итальянец увлекся ею. Но все-таки не стоило ему заходить так далеко: наткнувшись на них в каюте Джона, я понял, что следует действовать без промедления. Кстати, я уже и прежде замечал повышенный интерес его товарищей к нашим дамам. И когда они даже не осудили Бучеллу, стало очевидным, что здесь пахнет заговором. Бунт в замкнутом пространстве звездолета невероятно страшен — любая конфронтация могла бы погубить всех, А когда они задумали разоружить меня, я убил их…
До сих пор помню, как они, плечом к плечу, надвигались на меня, сжимая кулаки. Их могли остановить только пули. Сначала я выстрелил в итальянца, а потом покончил и с остальными… Все согласились, что я поступил правильно. Мы избавились от тел, выкинув их через шлюзовую камеру… и иногда я с ужасом думаю, что они до сих пор неподалеку от корабля…»
Райн захлопнул журнал и судорожно вздохнул.
Очнувшись от тягостных воспоминаний, он подумал, что пора бы и Джозефине появиться здесь. Джон по-видимому не стал будить всех одновременно, опасаясь сбоев.
Райн спрятал журнал под подушку и снова лег. Он представил себе, как к нему врываются повзрослевшие сыновья, и незаметно для себя уснул, убаюканный радостной картиной.
Запрос: «Почему введены ложные сведения?»
«У меня были слуховые галлюцинации».
Райн увидел себя за пультом управления. Предусмотренные регламентом процедуры он уже провел, но его гложет мысль, что в своих действиях он допустил какую-то неточность. Он сделал запрос, но на экране компьютера стали появляться отрывочные фразы с неуклюжими потугами на юмор. Райн еще раз проверил показания приборов, чтобы выявить источник помех, затем повторил запрос. Бессмысленность ответов взбесила Райна, и, не сумев избавиться от кошмара даже обнулением, он принялся колотить по пульту чем-то тяжелым — кажется, он выломал спинку кресла.
На экране возникли слова:
«Это уничтожение».
В гневе Райн отвернулся от экрана. Его взгляд упал на иллюминатор — за ним опять маячили лица танцоров, плоские и круглые, как недопеченные лепешки.
Он в ярости повернулся к компьютеру и, ударив кулаком по наборной панели, проорал прямо в экран:
— Это ты, мерзкая железяка, позвал их, чтобы поиздеваться надо мной! Ты с ними заодно!
«Научный прибор не может быть на чьей-то стороне. Он объективен и прагматичен».
