- Вы совершенно правы, почтенный хире, чьего имени я не знаю и видеть которого не способен...
- Кто тут? - спросил с опаскою Альгиус. Бофранк вытащил шпагу.
- Меня зовут брассе Эмон, - ответила тьма, - и я пребываю в этом узилище уже много дней, коим потерял счет. Не бойтесь: я такой же несчастный узник, как и вы. Комната, где мы находимся, невелика - всего-то десяток шагов в длину и столько же шириною. У стен лежат охапки прелой соломы, на одной из них я и обретаюсь, посему прошу не наступить на меня по недоразумению.
Бофранк пытался определить, из какого места исходит голос, но не мог этого понять.
- Погодите! У меня, сиречь вашего доброго друга Альгиуса, ведь есть же кресало! Да и у вас, хире Бофранк; вы курите редко, но не оставили совсем этого вредного занятия.
- И даже не кресало, а спички! - отозвался обрадованный Бофранк. Через несколько мгновений тьму разорвали вначале искры, а затем и слабые огоньки пламени, причем для поддержания оного Альгиус использовал завалявшуюся долговую расписку, а субкомиссар просто светил спичкою.
Комната и в самом деле была не столь велика, а единственный бывый ее обитатель сидел в самом углу на соломе, скорчившись и прикрывая ладонями лицо.
- Я отвык от света, - молвил он, - оттого словно бы ослеп... Однако ж возьмите пук соломы, дабы огонь не потух!
Альгиус так и сделал. Теперь, когда комната освещалась достаточно ярко и равномерно, спутники смогли подробнее разглядеть и ее, и брассе Эмона. Тот был преужасно худ, как и все уже виденные монахи Брос-де-Эльде, бороды давно не брил, волос не стриг. Подле кучи соломы, на которой брассе Эмон возлежал, стояли кувшин и пустая плошка, а в противоположном углу, в полу, имелось небольшое воронкообразное отверстие - надо полагать, Для отправления естественных надобностей узника.
- Кто вы? - спросил Бофранк, опускаясь на колени. - За что вас поместили сюда?
- Я готов спросить у вас то же самое, - отвечал монах, опасливо приоткрыв один глаз. - Ужель вы прибыли с материка? Что привело вас в это страшное место?
- Мы прибыли с посланием от грейсфрате Баффельта по чрезвычайно важному делу и посему весьма удивлены подобным приемом.
- Скажите, не касалось ли послание ваше величайшей святыни монастыря Деревянного Колокола?
- Коли и так, что с того?
Монах горько улыбнулся и открыл второй глаз, убрав руки от лица.
- В числе четверых был я хранителем святыни Бритого Пророка... Но когда фрате Фроде изменил стезю свою и стал поклоняться странным силам, противным всему свету господню, меня ввергли сюда, ибо я возмутился. Печально, что из братии только я да брассе Донат воззвали к разуму. Уж не знаю, где он теперь и жив ли...
- Фрате Фроде изменил стезю свою? Что хотите вы этим сказать?
- Кажется, я понимаю, в чем дело, - промолвил Альгиус. Теперь, при свете, голоса хотя и звучали по-прежнему одинаково, все же возможно было понять, кто из присутствующих говорит.
- Уж не побывал ли здесь наш друг упырь? - продолжил Альгиус, подбрасывая новый пук соломы в маленький костер. Комнату наполнил густой вонючий дым, который тут же улетучился в узкую щель под самым потолком, служащую, как понял Бофранк, для вентиляции. - И то: где еще столь удобно скакать ему туда-сюда в междумирье, как не подле Деревянного Колокола, для того и назначенного?!
- Ваш спутник глаголет истину, - закивал монах. - Не знаю, упырь ли, нет ли, но только однажды поутру на остров приплыл человек в лодке. Счет дням я давно утратил, но случилось это довольно давно. Он укрывал лицо под капюшоном, и все, что мне запомнилось, так это его высокий рост. Как водится, его встретил брассе Альдрик, препроводил к фрате Фроде, и после долгой беседы наш смиренный настоятель вышел из своей кельи иным. Высокий человек там и остался; признаться, о нем я вспомнил уже позднее, когда был помещен сюда и не ведал, чем занять разум, дабы не угас он без остатка... Настоятель объявил, что Колокол должен быть перенесен из хранилища в его келью, на что есть самые серьезные причины, а всех прибывающих на остров надобно либо заворачивать обратно, ссылаясь на страшную хворь, якобы охватившую монастырь, либо - как случилось с вами - водворять до поры в подземные узилища. Я было воспротивился и вот обитаю во тьме, питаясь жалкими крохами, и чрезвычайно рад вашему обществу, хотя доля наша, мнится мне, горька и беспросветна.
- Вот не хотел бы помереть здесь, - сердито пробормотал Альгиус, ковыряя кинжалом каменный пол,
- Умереть в застолице я хотел бы лежа,
Быть к вину поблизости мне всего дороже,
Чтобы пелось ангелам веселее тоже:
"Над усопшим пьяницей смилостивись, боже!"
- Недурное желание, что и говорить, - поддержал его Оггле Свонк. Бедный пройдоха был напуган, пожалуй, куда более остальных. Его можно было понять: ожидая, что плавание будет коротким и безопасным, он хотел иметь на борту "Вепря" укрытие, а обрел вместо оного каменную темницу.
- Жаль, что мы выпили все мое вино, - продолжал Альгиус. - С соломою тоже надо обращаться бережно, ибо надолго для поддержания огня ее не хватит, а спать на голом каменном полу я не желаю. Для удобства разговора давайте адресовать свои вопросы и реплики, чтобы отвечали на них те, у кого спрошено.
Сказав так, толкователь затоптал сапогом догорающий костерок, и все вокруг вновь погрузилось в кромешный мрак.
- Возможно, вопрос мой глуп, но нет ли отсюда какой-то лазейки, брассе Эмон? - спросил кто-то. Голос доносился справа от Бофранка, где сидел юный Фолькон.
- Разве не воспользовался бы я ею? Еду мне передают через отверстие, приоткрываемое в двери; оно столь мало, что в него не просунуть и головы. Конечно, будь я крысой или кошкой, я без труда покинул бы темницу...
- Хире Альгиус! - позвал Бофранк. - Это я Хаиме Бофранк. Вы были слева от меня, посему придвиньтесь ближе, я хотел бы обсудить с вами кое-что приватным образом.
Почти тотчас же субкомиссара кто-то толкнул и прошептал в самое ухо, обдав Бофранка сильным винным духом:
- Это я, Альгиус. Хотите спросить об упыре Клааке?
- Вот что тревожит меня: каким образом перемещался он с острова в столицу и назад на остров? Я уже понял, что обиталище его здесь, и посредством Колокола он проникает в междумирье и обратно...
- Истинных возможностей, коими Клааке владеет сегодня, я не ведаю, признался Альгиус. - Как не ведаю, чем сумел он улестить или окрутить настоятеля Фроде, славившегося богобоязненностью и нетерпимостью ко всякого рода ересям. Упырь наш не так прост; наше счастье, что покамест ему недосуг и он - благодаря вашему пистолету, хире субкомиссар, - мается сейчас далеко отсюда. Далеко - и в то же время близко, ибо тончайшая перегородка между нашим миром и междумирьем проходит, полагаю я, как раз в келье фрате Фроде. Упырь умен - ничтоже сумняшеся нашел он лучший способ, хотя есть и иные...
