Губы Барни растянулись в гримасе, которую он считал улыбкой.
— Как на счет этого регента, Черненко? — спросил он.
— Украсть у самого регента РАМ? — Эта мысль зажгла в глазах Вильмы веселые янтарные огоньки.
— Звучит очень заманчиво, — сказал Бак, — но разве его счета не контролируются компьютером, как счета всякого другого?
— Большинство вложений — да, — ответил Барни, — но есть у него особый фонд на непредвиденный случай, средства, имеющиеся хождение в любом обществе.
— Драгоценности! — догадалась Вильма.
Барни кивнул.
— Раз ты предлагаешь, мне кажется, что ты знаешь и место, где он их хранит, — сказал Бак пирату.
Барни снова кивнул.
— И сколько времени у тебя уйдет на то, чтобы их заполучить? — спросил Бак.
— День, — ответил Барни.
— Как это согласуется с условиями Аделы?
— Она дала нам шесть часов, как она сказала, «учитывая ее потребности».
— Барни, тебе следует поторопиться с этой твоей операцией.
— Конии это не понравится, — сказал Барни. — Но это может быть сделано. Вы готовы отдать на слом этот военный памятник, на котором вы здесь летали?
— Если в этом есть необходимость. Док, мне нужно знать ваше мнение. Вы действительно думаете, что Адела имеет достаточно информации, чтобы представлять для нас угрозу?
— Да, — без колебаний ответил Хьюэр. — Достаточно ей доложить о приблизительных размерах груза, чтобы РАМ смогла увязать время его транспортировки с похищением истребителей Хауберка. Любой компьютер способен это сделать. Бак вздохнул.
— В таком случае я считаю, мы должны принять меры и вступить в эту сделку.
Барни оттолкнулся от стены.
— Я бы лучше отдал добычу своим людям. Нечего и говорить, как они все это воспримут — вторая операция за столько дней и никакого дележа пая. А этот улов — чистые денежки.
Он направился к двери. Пол жилого отсека спасителя скрипел под его тяжестью. Когда дверь за ним закрылась, заговорил молчавший до сих пор Турабиан.
— И вы ему доверяете? — скептически спросил он.
— Да, — ответил Бак.
— Но ведь у него такая дурная репутация! Вы только что отправили пирата украсть из тайника драгоценности, и вы думаете, что он их вам принесет? Не могу поверить, что весь двадцатый век был так наивен.
— Бак, может быть, и наивен, командир, но в данном случае он не ошибается — Барни принесет ему драгоценности.
— Простите, полковник, но ваше с ним совпадение во взглядах не освобождает меня от сомнений, — ответил Вильме Турабиан.
— Бак побил его, командир. Знаете вы, что это означает, если следовать законам чести Барни?
— Нет.
— Это означает, — ответил Бак, — что я капитан. На пиратском судне всего несколько правил, командир, но главное среди них — верность и абсолютное подчинение капитану. Любое отступление от этого карается смертью. Барни принесет драгоценности Черненко.
— А потом мы сможем купить информацию, которой она, возможно, и не имеет, у Аделы Вальмар за деньги, по которым никто не будет проводить расследования, чтобы выяснить, откуда они взяты. Я думаю, вы извините меня, если я отправлюсь посмотреть, как далеко продвинулся Лафайет в своих планах с нашей новой армадой.
— Да, — сказал Бак. — Дела наши все усложняются.
— Действительно, — согласилась Вильма.
— Но не это беспокоит меня. Мне было бы интересно узнать, твое мнение — сможем ли мы это сделать? — сказал Бак.
— Взять Хауберк?
— Да.
Вильма едва не обняла Бака, но тут же вспомнила об их официальных отношениях.
— Я действительно не знаю, — ответила она. — Все, что я могу сказать, я уже тебе сказала в первый раз: я думаю, это шанс. Слабая надежда, но все-таки она есть. Корабли, которые присвоил Хьюэр, первый шаг, которого я никак не ожидала. — Она склонила голову, изучая резко очерченный профиль Бака. — Я скажу тебе только одно: жизнь никогда не бывает скучной, когда ты рядом.
— Такой она и мне нравится, — ответил Бак.
— Мы собираемся нанести удар по Марсу.
В конференц-зале «Спасителя-3» стало тихо. Шестнадцать пилотов в напряженном ожидании сосредоточили свои взгляды на Баке Роджерсе и Вильме Диринг, но никто не проронил и слова.
Бак ухмыльнулся:
— Я вижу, что добился вашего внимания.
— Это тебе удалось, — ответил Вашингтон.
— Вы, вероятно, заметили, что нам немного не хватает кораблей, — продолжил Бак.
Вашингтон кивнул:
— Приблизительно двенадцать штук.
— Мы отправляемся за ними.
— На Марс? — поинтересовался Рикенбакер. — Мы — все? Если они нас захватят, большая часть летного состава НЗО будет уничтожена.
— Согласен, дело рискованное, но другого пути у нас нет. Док Хьюэр установил местонахождение еще двадцати «Крайтов» на Марсе, на испытательных полигонах РАМ. Придется лететь нам всем, чтобы вывести оттуда корабли. Вы — единственные пилоты, которым это по силам.
— Тарсианское плато? — Иерхарт присвистнула. — Оно укреплено, как подвалы банка.
— Разумеется, но они не имеют слабых мест.
— Тарсианское плато — это нечто большее, чем испытательный полигон для проверки оружия, — сказала Вильма. — Там проходят учения армии РАМ. Это было и есть место для маневров отборнейших частей войск как воздушного, так и наземного базирования. Мы собираемся использовать это в своих целях.
Иерхарт покачала головой:
— РАМ использует боевые средства вооружения даже при учениях. Вы это знаете.
— Да, все это довольно опасно, — ответил Бак, блестя глазами. — Наше преимущество в том, что там, на Тарсианском плато, они никогда не встречались лицом к лицу с настоящим врагом. У нас много шансов на благополучное возвращение.
— Если останемся в живых, — критически заметила Иерхарт.
— Мы сделаем все, чтобы использовать наше преимущество. Вот и сейчас, в эту минуту, доктор Хьюэр собирает полные данные о подразделениях, проводящих учения на Плато: виды вооружения, численность и состав войск. Как делается в любой хорошо организованной партизанской операции: тайно проникаем на территорию, берем то, что нам нужно, и так же тайно ускользаем. Ну а не удастся ускользнуть тайно, будем пробиваться с боем. Захватим самые быстрые корабли — и домой, на «Спаситель»!
Вильма обвела взглядом присутствующих. Ее глаза пылали.
— Это сугубо добровольное дело, — сказала она. — Комитет пересматривал этот вопрос. Из соображений безопасности, — добавила она, и предупреждение звучало не столько в словах, сколько в тоне, которым они были произнесены.
Все пилоты знали, что Турабиан не поддерживал этот план: слишком уж многое ставилось на карту. Но Вильма и Бак стояли на своем.
