— Есть факты и логика, — буркнул я.
— Разве они опровергают мои слова?
— Еще бы! Призрачная девушка. Ваша хламида…
— Хламида? — Он недоуменно покосился на свое одеяние. — Не понимаю…
— Свет, — пояснил я. — Нет теней.
— А-а! Ну и что?
— Не бывает такой материи.
— Но это и подтверждает мои слова! Именно человек создает то, чего не бывает.
— Или внеземной разум…
— Который в миг испуга (а вы, признаться, меня тогда напугали) вскрикивает по-русски? Где же ваша логика? Разве не ясно, что я обычный человек, только иного века?
На секунду я онемел. Такое надо было переварить. Иного, стало быть, будущего века… М-да…
— Допустим, — сказал я наконец. — А девушка?
— Что — девушка? Отход нашей деятельности, обыкновенный фантом, я уже объяснил. Вам же знакома голография!
— Но ее изображения не разгуливают по ночам! Не прыгают на людей! Тем более не перемещаются во времени. Это невозможно, это фантастика!
— Наоборот, раз фантастика, значит, возможно.
— Как, как? Если фантастика, то… Это же дичь!
— А что такое для прошлого ваше телевидение, космические полеты, оживление после смерти, как не фантастика? И для вас будущее неизбежно окажется тем же самым. Отсюда простейший логический вывод: фантастика-первый признак грядущей реальности.
— Но разве что-то может противоречить законам природы?!
— Чем же наше появление здесь им противоречит?
— Будущее-следствие прошлого! А ваше в него вторжение… Следствие не может опережать причину!
— А вам известны все закономерности причинно-следственных связей? Наш век не столь самоуверенно.
— Наш тоже…
— Незаметно, По-моему, вам легче признать меня призраком, чем пересмотреть свои представления о природе времени.
Я прикусил язык. Крыть было нечем. Что я мог противопоставить его доводам, когда на моей памяти низринулся непустячный закон сохранения четности? Упирать на то, что будущее еще ни разу не объявлялось в прошлом? Это не аргумент: мои современники, например, уверенно конструируют атомы, каких прежде не было на Земле, а возможно, и во всей Вселенной. Что нам, в сущности, известно о времени, его свойствах и состоянии? Вряд ли тут наши знания полнее представлений Демокрита о структуре вещества. Правильно сказал мой гость: первый признак свершений далекого будущего — их кажущаяся по нынешним меркам невероятность.
— Но, — спохватился я, — как тогда понять ваши поступки? Сначала возник, фантом…
— Он-то всему и причина! Фантоматика у нас примерно то же самое, что у вас телевидение. К сожалению, не сразу выявилось одно побочное и крайне неприятное следствие: фантомы иногда срываются в прошлое.
— Ну, знаете!
— Мы были поражены не менее! Изредка фантомы вдруг исчезали как… как призраки. Проваливались неизвестно куда. Никто ничего не мог понять, пока не обратили внимание, что в литературе прошлого проскальзывают описания, подозрительно похожие на свидетельства встреч людей с нашими фантомами.
— Как?! Выходит, все эти призраки, привидения — продукт вашей деятельности, точнее — беспечности?
— Вовсе нет! Чаще всего они то, чем и должны быть: психогенные продукты веры, ошибок зрений и галлюцинаций. Лишь некоторая, ничтожная их часть… Мы в это с трудом поверили, уж слишком фантастично.
— А-а, и вы тоже…
— Почему — «тоже»? Люди мы или не люди? Фантастическое и нам нелегко дается. Мы сто раз все перепроверили. Увы! Собственно, с этого и началось развитие хронодинамики. Прошлое надо было срочно очистить от наших «гостей», тем более что наша деятельность плодила новые и новые толпы фантомов. За какое-нибудь средневековье мы не очень-то опасались, там людям и так кругом мерещились призраки, чуть больше, чуть меньше — не имело особого значения, да и фантомы, как правило, ускользали не столь далеко. Зато в двадцатом или двадцать первом веке их нашествие могло вызвать незакономерную вспышку мистики, что ударило бы по истории, следовательно, и по нам. Парадокс! Все поколения наивно думали, что только настоящее в ответ за будущее, а оказывается, и будущее должно заботиться о минувшем. Не странно ли?
— Да… — помедлил я. — Все это трудно укладывается в сознании. Хотя, как высказали? И будущее должно заботиться о прошлом? Слушайте, а в этом нет ничего странного, тем более нового.
— Как нет? — Наконец-то, наконец пришлось изумиться и моему гостю! У него даже брови подпрыгнули. — Это же недавний вывод нашего времени!
— Напрасно вы так думаете. — Я сполна насладился своим маленьким торжеством. — Просто очевидное не бросается в глаза. Историки всегда стремились очистить прошлое от наслоений лжи, ошибочных представлений, по крупицам восстанавливали его первозданность, всю полноту прежней жизни, тем самым духовно воскрешая былых людей, их мысли, поступки, стремления… Что это как не забота будущего о прошлом? Иначе, кстати, нельзя разглядеть грядущее в былом, то есть понять закономерности, предвосхитить события, извлечь урок из прежних ошибок, улучшить тем самым будущее… Нет, охрана прошлого отнюдь не ваше изобретение. Просто у вас другие возможности и, как погляжу, куда большие обязанности.
Надо было видеть лицо гостя из будущего, пока я все это говорил!
— Верно! — воскликнул он даже с некоторым почтением в голосе. — Весьма справедливо, если не в деталях, то в принципе. Не могу понять, как столь очевидная мысль не возникла прежде!
— Возможно, она и возникала, — возразил я. — В двадцатом, девятнадцатом, а то и более раннем веке. Но осталась погребенной в толще книг, и мы сейчас открываем чьи-то прописи.
— Вы правы. — Собеседник задумался. — Обычная иллюзия: наш век — самый умный…
— Зато ваша деятельность подтверждает, что от века к веку растет ответственность поколений. В том числе, и за прошлое.
— Несомненно. А знаете, я счастлив. Тем, что мы не только нашли общий язык, но и обогащаем друг друга, хотя меж нами такая пропасть времени… — он покрутил головой. — Ради этого стоило оплошать и выдать вам свое здесь присутствие. Вы, конечно, уже до конца поняли, чем я тут занимался и почему так хотел избежать встречи с предками?
— Сейчас проверю… Итак, призрак, который напугал моих хозяев, — это ваш беглый фантом, с ним все ясно. То есть, о чем я? Все неясно, но, вероятно, физическую природу явления я не пойму, даже если у вас есть право ее объяснить.
— Не поймете, это точно, не обижайтесь.
— Ничего, я и квантовую механику не очень-то понимаю… А вот некоторые попутные соображения…
— Да?
