Петроний Аматуни - Парадокс Глебова

— Твой проект, Юль, давал мне возможность только услышать Родину, а сейчас… я верю, что хотя и позже, но увижу ее! Надо гасить скорость и возвращаться.

Они изменили курс и осторожно стали удаляться от оси течения. Часов семьдесят спустя приборы сигнализировали о нарастании энергетического поля впереди.

— Дыхание стены, — сказал Евгений Николаевич, — но рановато…

Еще через сорок часов приборы обнаружили по курсу наличие массы вещества. Глебов обменялся с Юль тревожным взглядом, включил кибернетическую копию рабочего журнала «Юрия Гагарина», и они внимательно изучили места, где были зафиксированы данные полета с Земли на Гаяну, вблизи этого района.

Никакого намека на присутствие здесь вещества не было. Между тем аппараты звездолета начали принимать слабые излучения на волне 21 сантиметр.

— Водород… — прошептал Глебов.

— Нейтральный водород, — подтвердила Юль.

Вскоре в телескопе можно было заметить впереди и слева слабое зеленоватое свечение ядрышка туманности. Температура его не достигала и 50 тысяч градусов. Спектрограф показал линии водорода, гелия и ионизированного кислорода. Сфотографировали и пришли к выводу, что крошечная туманность лежит… в месте, где оба встречных космических струйных течения, слегка изогнутые друг к другу, соприкасаются.

Евгений Николаевич стал подумывать об изменении режима полета — он опасался тряски звездолета. Однако Юль, закончившая очередной навигационный сеанс, доложила о падении скорости дрейфа и непроизвольного отклонения курса от оси течения. Вибрации не было, и Глебов решил выждать.

Звездолет, все сильнее увлекаемый в сторону, постепенно вписывался в кривую вокруг туманности. Теперь Евгений Николаевич и Юль получили больше возможности оценить ее конфигурацию. То, что им вначале казалось шарообразной туманностью, на самом деле было расширяющимся раструбом космического смерча!.. Это сравнение, найденное Евгением Николаевичем, наиболее удачно передает внешний вид странною явления.

Неделю спустя скорость звездолета упала до ста километров в секунду, перегрузки возросли до 1,2.

— Юль! — горячо сказал Евгений Николаевич, рассматривая свежие фотографии туманности. — Это похоже… Нет, в самом деле… Я думаю, что Материя Величайших Пространств, из которой, наверное, состоят оба течения, соприкасаясь, рождает… вещество. Возможно, это и есть прототело, о котором писал наш Амбарцумян?.. Перед нами редчайший Тайник Вселенной, Юль!

Наклон смерча был направлен в ту часть Галактики, где находилась туманность Ориона, точно питая ее новыми порциями вещества.

Полет протекал по-прежнему спокойно, приборы не поднимали тревоги (хотя показания их все еще вызывали сомнения), однако постоянная, непрекращающаяся нагрузка утомляла космонавтов. Решили возвращаться на Гаяну.

И тут они почувстовали грозное приближение опасности: круговорот материи цепко держал их в плену и не желал отпускать. Звездолет уже шел по орбитальной траектории и по существу начинал свой первый круг… Он становился маленькой планеткой зеленоватой туманности. Приборы не смогли вовремя предупредить, потому что слабо реагировали на среду… Кибернетика вынесла свой приговор: звездолет слишком близко подошел к туманности и запаса энергии не хватит, чтобы изменить курс в этих условиях — вихрь Материи Величайших Пространств сильнее!

Не хотелось верить, что беда неотвратима, но счетнорешающие машины холодно и бездушно сказали: если даже и хватило бы энергии, перегрузки достигнут разрушающей величины и из Тайника Вселенной «посыпятся одни осколки».

Это и был конец экспедиции…

— На этот раз, Юль, мы влипли, — так говорят шутники у нас на Земле, — мрачно резюмировал Евгений Николаевич. — Безрассудно тратить время, хотя у нас его хватит на десятки поколений.

— Я не поняла, Звездолюб.

— У нас же нет реальной возможности вырваться из плена?

— Так, Звездолюб.

— Стоит ли тогда попусту предаваться отчаянию?

— Разве я…

— Нет, моя Юль, я не думаю, что во Вселенной есть женщина, сумевшая бы на твоем месте проявить большее мужество.

— Так что же?

— Вот и я считаю: нет смысла ломать голову там, где ее можно сохранить целой.

— Да, Звездолюб.

— Мы вызвали с тобой на поединок Его Величество.

Время, Юль, хотели одержать верх. Не удалось, Я не жалею…

— Я тоже! — гордо вскинула голову Юль — Мы с тобой открыли еще одну важную проблему. Правда, к этому мы не подготовлены, потому что не знали, не все могли ожидать… Сюда прилетят гаянцы и земляне, подготовленные лучше, на более совершенных звездолетах. Наш труд не пропадет, если мы и погибнем.

— Ты права. Но можно и… не погибнуть, Юль.

— Я слушаю, Звездолюб.

— Нам не удалось победить Время… Так сделаем его своим союзником, может быть, спасителем… Юль прижалась к нему, задумалась.

— Мы отправим почтовую ракету на Гаяну с итогами наших наблюдений, дневником, Юль. Ее масса меньше, и она рассчитана на перегрузки, недоступные нам. А потом ляжем в биотроны и включим аппаратуру анабиоза без задания на пробуждение. — И, видя, что Юль оценила назревавшее в нем решение, он заговорил мягко, ласково, будто уговаривая: — В анабиозе наша жизнь замедлится в тысячу раз… Значит, мы сможем подождать полмиллиона лет…

— Это я смогу ожидать столько, — прервала Юль, и лицо ее побледнело. — Я и раньше мучилась тем, что земляне живут так мало, Я не хочу терять тебя, находясь сама в расцвете сил! Я надеялась, что наша наука позволит продлить жизнь и тебе, мой Звездолюб. А в анабиозе у меня не будет надежды на «равноправие». Ты состаришься через пятьдесят-шестьдесят тысяч лет.

— И этого срока достаточно, — убеждал Евгений Николаевич, — для того чтобы наука созрела для нашего спасения.

— Я могу согласиться, Звездолюб, — твердо сказала Юль, — при условии, что кибернетика разбудит нас, когда тебе, твоей жизни станет угрожать старость: тогда подумаем и поговорим о следующем решении.

— Пусть будет по-твоему, Юль, — произнес Евгений Николаевич. — Можешь считать мои слова решением командира.

Они тщательно подготовили почтовую ракету к вылету, рассчитали ее траекторию, определили точку старта и запрограммировали навигационную кибернетику посланца.

Окончив работу, они выпустили его в пространство и, когда убедились, что ракета прошла сквозь пограничный слой обоих течений и легла на курс, разнося по Галактике: «Ри узй-рон», — погрузились в анабиоз.

А «Ри» продолжал свой безостановочный бег по круговой орбите…