В холле отеля меня поджидал шофер Говарда Донована. Побуждаемый то ли интуицией, то ли телепатическим сигналом, я не удержался и окликнул его:
— Привет, Лонца!
Он вытаращил глаза: не мог вспомнить, виделись ли мы прежде. Затем его лицо расплылось в улыбке. Как будто я сказал что-то смешное.
Мы поехали по бульвару Вентура на север, в сторону местечка Энсино. Я откинулся на спинку правого сиденья и закурил безвкусную кубинскую сигару.
Граница между моим сознанием и Донована вдруг размылась, стала почти неразличимой. Я произносил какие-то слова, но говорить меня заставлял Донован. Лишь во время ходьбы мое тело полностью подчинялось моей воле. Или это мне только казалось? Слишком уж нелегко было распознать, кто управляет движениями моих рук и ног — я или Донован? Но мои мысли были по-прежнему четкими и собранными.
В Энсино мы миновали большие чугунные ворота. Они показались мне знакомыми.
Машина поехала по огромному парку с высохшими искусственными водоемами и пустыми террариумами. Цветники выглядели такими запущенными, словно после смерти их прежнего владельца там росли только сорняки.
Наконец мы остановились возле безукоризненно белого и немного вычурного особняка в испанском стиле, с множеством внутренних двориков и балконов с навесами. Шофер провел меня в библиотеку. В огромном камине горел огонь, отбрасывавший зыбкие тени на потолок и стены этого просторного помещения. В углу за столиком сидели Говард и Хлоя. К моему немалому удивлению, с ними был мой адвокат Фаллер.
— Здравствуйте, Кори.
Говард встал и направился ко мне, но вдруг остановился. На его лице появилось вопросительное выражение. Он смотрел на мою левую руку.
— Прошу прощения, — сказал я, бросив сигару в камин.
— Кубинская, не так ли? — задумчиво произнес Говард. — Этот сорт курил мой отец. Представляю, что сейчас творится у вас в горле — очень крепкий табак.
С этими словами он дружелюбно пожал мою правую руку.
Фаллер ответил на мое приветствие холодным кивком и занялся лежавшими перед ним журналами. Миссис Хлоя Бартон поздоровалась, но не проявила ни малейшего желания вставать со своего кресла.
Говард подошел к бару.
— Что-нибудь выпьете, доктор?
— Спасибо, не надо, — сказал я.
— Ах да, слишком много свидетелей, — сухо улыбнулся Говард, явно продолжая думать о своем отце. Он вел себя, как окружной прокурор, желающий усыпить бдительность подозреваемого.
Хлоя напряженно смотрела на мою правую прихрамывающую ногу. Выражение ее глаз меня насторожило. От таких женщин всегда можно ожидать истерики или чего-нибудь в том же роде.
Мы обменялись несколькими незначительными репликами, не разрядившими атмосферу нашей встречи.
— Фаллер! Не желаете виски? — неестественно бодрым голосом спросил Говард.
— Благодарю вас, у меня еще осталось от прошлого раза, — пробормотал Фаллер и снова уткнулся в журналы.
Я устроился за столом. Говард сел рядом со мной и не без фамильярности хлопнул меня по колену.
— Ну, как поживает наш общий знакомый Стернли?
Его слова послужили сигналом к решительным действиям. Фаллер закрыл журнал, Хлоя выпрямилась и поправила прическу. У нее были очень худые руки, сквозь тонкую кожу выпирали не только кости, но и сухожилия.
— Стернли? Нормально, а что? — беззаботным тоном произнес я.
— Он неплохой человек, к тому же у него превосходная память, — поспешил объяснить Говард. — Если бы не его прогрессирующая близорукость, я бы предложил ему поступить ко мне на работу.
— Я сводил его к офтальмологу, и ему выписали новые стекла, линзы цилиндрической формы.
Мне не хотелось задевать его, но мои слова прозвучали как упрек. Говард покраснел. Он не ожидал такого откровенного вызова.
Повторялась старая история. Мозг забавлялся нашим разговором, а я безучастно следил за происходящим. Я заранее знал каждый вопрос и ответ, точно слушал какую-то хорошо знакомую и давно надоевшую историю.
Говард продолжал играть роль хозяина положения. Было ясно, к чему он клонит.
— Итак, мой отец перед смертью говорил с вами о Стернли?
Фаллер поморщился и подошел к окну. Его явно раздражала тактика, которую избрал Говард.
— Да нет же! Как я уже сказал, ваш отец умер, не приходя в сознание. А о его верном секретаре мне стало известно из газет.
Я вынул из кармана еще одну сигару и взглянул на Фаллера. Мои слова противоречили тому, что я сказал ему — дескать, это Донован посоветовал мне обратиться к своему адвокату. Сейчас Фаллер невозмутимо смотрел в окно.
Говард стал проявлять нетерпение. Поерзав на стуле, он вдруг выпалил:
— Послушайте, Кори! Вам еще не надоело притворяться?
Он вскочил на ноги и отошел к камину. Едкий дым кубинской сигары, казалось, увеличил его неприязнь ко мне.
Я не удержался и подлил масла в огонь:
— Пожалуйста, держите себя в руках.
Фаллер вдруг отвернулся от окна и подошел к столу.
— Доктор Кори, мистер Донован навел кое-какие справки о вас. Поэтому мы можем говорить начистоту и не играть в прятки.
— Не сомневаюсь, он приставил ко мне частных детективов. Такова семейная традиция, — улыбнулся я.
— Я — старый друг этой семьи, — продолжал Фаллер. — Когда вы сказали, что ко мне вас послал Донован-старший — а Говард полагал, что его отец умер, не оставив завещания и не успев ни с кем поговорить, — я счел своим долгом поставить Говарда и его сестру в известность об этих противоречиях в вашем рассказе.
Мои пятьдесят тысяч долларов он уже считал своими. А, поведав обо мне Говарду, рассчитывал на дополнительное вознаграждение. Он напоминал Йокума: тот тоже хотел услужить и нашим и вашим. Но если Йокум страдал от угрызений совести, то Фаллер не имел подобных слабостей.
— Как адвокат вы обязаны держать в тайне дела своих клиентов, — заметил я.
— Доктор Кори, я хорошо знаю свои обязанности, — предостерегающим тоном произнес Фаллер.
— Тогда почему вы пренебрегли ими? — допытывался я.
— А почему вы тратите чужие деньги на защиту этого убийцы? — выпалил Говард Донован.
Он стоял за моей спиной, и мне пришлось повернуть кресло, чтобы видеть его лицо.
— Какого убийцы?
— Кирилла Хиндса, или как его там!
Лицо Говарда было мрачно, как у судьи во время оглашения смертного приговора.
— Ах, вот кого! А сами вы не знаете, почему? — изобразив крайнюю степень удивления, спросил я.
— Нет — но зато знаю, что вы тратите деньги моего отца!
Он торжественно поднял руку и показал на меня пальцем. Я рассмеялся.
