В душе у меня всё клокотало. До чего же бывают неблагодарны люди, каждый раз удивляюсь. Но больше всего меня бесило то, что желторотый птенец, который ещё понятия не имеет как крыльями махать летать учит. Врал я конечно самозабвенно, но не говорить же ему правду. Правду о себе. Правду, что мне нужны его связи. Его старшие товарищи, которые смогут выправить мне чистые документы, с которыми можно не только по Российской империи колесить.
— Извините товарищ…Браузер, — смутился Василий, — Простите, что я так сгоряча. Неожиданно всё получилось. Как я сам не догадался, что вы не инженер как батюшке представились а…
— Молчи! — оборвал я его на полуслове. Навстречу нам шли два господина в подозрительных котелках, — Мне нужен товарищ Востриков. Знаешь такого?
Василий кивнул с интересом разглядывая меня, словно только что увидел.
* * *
Не могу сказать, что план связываться с революционерами у меня был заготовлен.
Планы как правило я старался никогда не строить а действовать по обстановке. Планы, как учит практика, даже самые идеальные имели свойства рушиться как карточные домики стоило им столкнуться с действительностью. Не выдерживали они такой нагрузки.
Частью из-за того, что не учитывался человеческий фактор, что люди в экстремальных условиях ведут себя совсем не так, как планом предусмотрено, а частью из-за разных форс-мажорных обстоятельств или случайностей, которые предусмотреть просто не возможно. Не думал я, что судьба сведет меня с наркомом образования города Н-ска товарищем Твердовым Василием Ивановичем, осужденным по 58 статье в далеком ныне 37году. Не предполагал. Но вот в каком виде я увижу товарища Вострикова, уж совсем было удивительно. Слов не было. Может поэтому я тянул папиросы из пачки Герцеговина Флор одну за одной. А часть потому, что не накуривался я папиросами. Уж больно короткие. Скручивать же самокрутку при товарищах не хотелось. Впрочем, никто не возражал и замечаний мне не делал. По крайней мере товарищ Ольга смотрела с сочувствием. Жандармов убил, такой стресс пережил — это печатными буквами на её лице написано было. Что ж, молчаливость и нервность мне была на руку, не хотелось бы попасть впросак ввиду того, что в идейных тенденциях этого времени подкован не был. Не совсем конечно конь не валялся. Но то, что признавалось в сороковых годах сейчас было не актуально. А нервничать было от чего..
Товарищ Востриков не был закаленным в боях проверенным товарищем, гордо несшим пожар мировой революции! И честным Ленинцем и даже Сталинцем он не был. Передо мной сидел урка, примкнувший к революционным рядам по каким-то своим соображениям. Вид и манеры у него были соответствующие, только что по фене не ботал.
Соображения же его были вполне очевидные и меркантильные. Востриков был бойцом и специалистом по проведению экспроприации, по грабежам одним словом. Думаю, грабить ему было и привычно и сподручно одному, но революционное прикрытие его устраивало, хотя приходилось отдавать все или почти все на нужды партии. Хотя, насколько я знал председателя облисполкома товарища Вострикова в бедности он замечен не был.
Нервничал я ещё и оттого, что назвавшись боевиком и коллегой товарища Вострикова я автоматически попадал с ним в одну связку. Он брал меня что называется в свою команду, под своё крыло. Но мне почему-то жутко не хотелось заниматься грабежами и особенно с таким подельником, который может подставить и бросить в любую минуту.
А так же меня терзал один вопрос: А что будет если Вострикова убьют в перестрелке?
Нечаянно? Шальная пуля? Как изменится будущее? Может тогда не станет он председателем облисполкома, и не будет репрессирован Твердов Василий Иванович?
Арестованный как известно по анонимке, где говорилось о его связи с неким троцкистом с утерянной фамилией. Но почему-то интуиция подсказывает мне, что троцкиста того фамилия была Браузер. Меж тем старший группы 'Свободная воля' Михаил Петровский, который вел в комнате разговоры на отвлеченные темы вдруг обратился ко мне.
— А как вы себе представляете устройство будущей власти?
— О какой власти вы говорите? — поинтересовался я.
— О народной власти!
— Только под руководством марксистской партии! — с воодушевлением, но без особого энтузиазма отозвался я. Да какого черта! Обозлился тут же сам на себя. Хватит! Не люблю врать без особой надобности. Революция ещё не пришла и свободомыслие не преследуется. По крайней мере в своем круге.
— Всякая власть есть насилие человека над человеком. Какое бы устройство государственной власти не было образовано, оно неминуемо построится египетской пирамидой. Где верхи будут иметь всё, а низы ничего, — мрачно добавил я и вдруг усмехнулся. На душе как не странно полегчало.
— Да вы анархист! — изумился Петровский, — Бакунина читаете?
Ассоциации с фамилией Бакунин у меня были самые смутные. В голове крутились почему-то два слова — Азазель и Фандорин. Хотя я сознавал, что к анархизму они никакого отношения не имели.
— Вы я вижу глубоко убеждены в том что говорите? — спросил Петровский — Но мы же говорим о народной власти!
— Вот именно! Никогда, вы слышите меня никогда государством не будет управлять кухарка! И что бы там ни говорили и не пели на разные лады, не будет такого.
Потому, что у кухарки элементарно знаний не хватит и понимание, что такое есть государство! А если как некоторым кажется её можно этому обучить, то это уже не кухарка будет а премьер министр! И жить она захочет соответственно не в рабочей слободке а во дворце и желательно в Зимнем дворце. Поскольку потребности возрастут!
— Ну почему вы так думаете?! У вас какое-то примитивное мышление, словно вы с теорией Марксизма не знакомы. Государством не будет управлять царь или царица!
Это вы заблуждаетесь! Товарищество, избранное народом товарищество будет управлять государством выражая в своей политике прежде всего интересы трудящихся!
Странно, тот запал, с которым я выступил, вдруг пропал и на душе стало тоскливо от того неизбежного будущего, которое произойдет. И сознание того, что я не в силах его изменить. Ничто не могу изменить. Глупости и ошибки неизбежны как продразверстка с продналогом. Скучно быть пророком. Я знаю их будущее но не знаю своего.
— Вы знаете что у всех народов есть легенда о золотом веке?
— ?
— Так вот в Индии говорят, что каждый рожденный человек принадлежит к определенной касте шудра он или кшатрий. Но высшая каста была брахманы — мудрецы.
— Деление на касты людей дикость и средневековье!
— Дайте договорить! — оборвал я товарища Ольгу, — Брахманы осматривали ВСЕХ, слышите Всех! Новорожденных и решали слугой он родился или господином и был золотой век. Потому что каждый занимался тем к чему был пригоден. Но золотой век кончился, когда брахманы захотели чтоб их дети тоже оказались брахманами…Именно поэтому любая власть обречена быть просто властью. Надеюсь я понятно объяснил?
