Ознакомительная версия.
-- Чего таращитесь? - Пожал плечами Гриц. - Буду и все. Кто до государя Петра Алексеевича думал, что русские по Балтике будут разгуливать, как у себя дома? Теперь ничего, привыкли.
-- Ну ты хватил, - рассмеялся Алексей. - Можно разве в две стороны руками тянуться. Кафтан порвешь!
-- А можно стоять к врагу спиной и в другую сторону из ружья целиться? - Парировал Потемкин. - Можно татар каждую весну чуть не до Тулы допускать? Знаешь, чем они живут? - Он ткнул пальцем в карту. - Видишь точку? Здесь Кафа, город такой.
-- Кафа! - Расхохотался Федька. - Смешное название. У нас капитан Измайлов так на камердинера кличет: эй, Ерошка, кафы мне черной, без сахару!
-- Так вот в этой черной без сахару, -- продолжал Потемкин, - самый крупный работорговый рынок на всем Средиземноморье. Смекаешь? Ни Египет, ни Турция не в счет - они только покупатели. Как думаешь, откуда невольники?
Алексей поскреб в затылке и не без некоторого колебания ответил:
-- Должно наши?
-- Должно, - зло кивнул Гриц. - Хохлы, поляки, жиды украинские тоже. Крым, как вымя у коровы. Сколько доить-то можно?
-- Это верно, - согласился Алексей. - А ты откуда знаешь? - В его карих глазах сверкнуло недоверие. - Что-то у нас не больно об этом болтают.
-- В Москве с кем только не наговоришься, - ответил Гриц. Дядя мой, президент Камер-коллегии, у него всяких гостей в доме было много. Он мне позволял слушать, что они рассказывали. Не позволял только перебивать и вопросы задавать. Боялся, как бы я по горячности не сболтнул лишнего. Так вот и сидел, в рот воды набравши, когда кричать хотелось.
-- Криком горю не поможешь, -- с неожиданной рассудительностью сказал Алехан. - А в голове держать следует. Надо же, а я ведь даже и не знал, что они еще к нам ходят, ну татары. Крым вечно вражествует, но это далеко где-то.
-- Нам далеко, другим близко, - пожал плечами Гриц. - Земля у нас большая -- везде свое горе. А ответ один получается. Либо ее по кускам раздать, либо грызться.
-- Грызться, - хором сказали Алексей и Федор.
Глава 12. МАДЕМУАЗЕЛЬ ДЕ БОМОН
Дом Петра Ивановича Шувалова на Итальянской набережной смотрелся в серые воды канала всеми своими 144 окнами. Его бирюзовая штукатурка потемнела от мокрого снега и обрела болотно-зеленый, как солдатская форма, цвет. На просторном крыльце под гнутой чугунной крышей зяб привратник в поношенной лисьей шубе -- явно с барского плеча.
Шарль прогуливался по набережной, изучая возможность проникновения во дворец. Лобовой штурм был невозможен, как не без смешка сказал он утром Надин. Но в доме у него имелся союзник -- сама Мавра Егоровна Шувалова, некогда очень благоволившая к чтице императрицы Лии де Бомон.
Шевалье не составило большого труда написать "от имени сестры" два письма с просьбой вернуть ей скромную шкатулку с эпистоляриями, оставленную при отъезде из России. Одно из них было обращено к самой Елисавет (ведь в Париже девица де Бомон не могла и предположить, что Господь призовет к себе ее благодетельницу). А другое, менее официальное -- Мавре Егоровне, где экс-чтица поясняла, что переписка ее, сугубо частного содержания, была арестована злодеем Бестужевым, а потом по недоразумению перешла в архив Шувалова.
Накануне днем Шарль посетил графиню, чтоб передать ей письма сестры и маленькие подарки из Парижа: духи, лионский шелк блошиного оттенка, шляпки и безделушки для девиц Шуваловых. Живя после смерти Елисавет в тишине и скуке, Мавра Егоровна была в восторге от вестей из Франции и по достоинству оценила внимание парижских друзей. Она взялась уладить дело с эпистоляриями Лии и, если надо, убедить мужа отдать "никчемные бумажки" владелице.
-- Но лучше... -- графиня помялась, -- я и вовсе Петру Ивановичу ни слова не скажу. Он ведь тоже у меня радетель о благе Отечества. Все иностранцы у него под подозрением.
Шарль делано повздыхал.
-- Как же нам быть? Посоветуйте, ваше сиятельство. Ведь если ваш супруг так строг, то моей бедной сестре не видеть своих писем.
-- Пустое, батюшка, -- отмахнулась Мавра Егоровна. -- Все ли ему надо знать? Подумаешь бумажки! Возьму, и дело с концом. Архив у него в беспорядке. Кабинет он не запирает. Кому в доме его писанина нужна? Я ведь и читаю с трудом... Только вот как нам эпистолярии Лии опознать?
-- Это не должно вас беспокоить, -- живо отозвался Шарль. -- Я сундучок сестры хорошо помню. Только одна трудность: как на него взглянуть?
-- Приходите завтра в шестом часу по полудни. Петр Иванович поедет к братьям играть в карты и вернется заполночь. Я скажусь больной и отпущу слуг, они будут в людской. А девки мои займутся музыкой. Никто нам не помешает...
На мгновение Шарлю показалась двусмысленность в последней фразе графини, и он скосил на собеседницу глаза, чтоб удостовериться, правильно ли ее понял. Резидент не имеет права не расслышать намек, даже если ему самому он мало приятен. Де Бомон был человеком без предрассудков и, если бы понадобилось, он оказал бы престарелой скучающей барыне маленькие услуги, чтоб получить большие выгоды. Но Мавра Егоровна таращилась на него невинным взглядом, и Шарль было решил, что графиня обещает ему помощь бескорыстно.
-- Боже, как вы похожи на Лию! -- Неожиданно протянула она. -- Почти одно лицо. Руки, голос... Я представляю вас в ее наряде и...
Круглые совиные глаза графини подернулись туманом, а Шарль запоздало прозрел. Он вдруг ясно увидел покровительство и заботу Мавры Егоровны по отношению к Лии (к нему самому!) в совершенно ином свете. Де Бомон вспомнил мелкие подарки, подсказки и советы, позволившие ему когда-то удержаться на скользком полу царской комнаты. Все эти домашние варенья, пирожки и засахаренные фрукты, которыми графиня пичкала Лию с поистине плотоядным зверством. Как он тогда мог не догадаться? Мавра Егоровна была также равнодушна к мужчинам, как ее муж к женщинам. Ну и семейка! Когда-то она настойчиво зазывала нежную Лию на свою загородную мызу "посмотреть настоящую русскую баню". Бог его тогда упас. Он думал, от разоблачения. Выходило от ухаживания престарелой Мессалины с извращенными наклонностями.
-- Сегодня вечером, ради вашего удовольствия, я надену женское, -- со значением улыбнулся шевалье. Резидент должен быть покладист.
-- У нас при дворе бывают такие маскарады, -- почему-то очень взволнованно прошептала графиня.
-- Мы устроим свой маленький маскарад...
Выйдя на улицу, Шарль подставил лицо ветру. Дождь со снегом не прекращался. В Лондоне он почти привык, что из-за туманов у него постоянно болит горло. Неизбежная дань сырой погоде. Здесь же, на самом пороге приполярных тундр, легким кашлем дело не обойдется. Он сляжет с лихорадкой, и его гроб утопят в неглубокой стылой жиже могилы.
Ознакомительная версия.
