Император попытался приоткрыть левый глаз. Нет, у него опять ничего не получилось.
— Как вы думаете, моя гвардия удержит позиции? — спросил он. Элибер отвела глаза в сторону. Пеписа больно резануло выражение отчужденности, появившееся на её лице. Кажется, и тут он сделал ошибку — ему не следовало вверять её судьбу собственному министру. Пепис опять закашлялся, но па этот раз никто не пришел ему на помощь. Когда приступ кашля прошел и Его Величество смог опустить голову на подушку, коридор перед его палатой наполнился вооруженными рыцарями. Император отчетливо слышал столь привычный ему грохот их бронескафандров.
— Рыцари императора! — на здоровый глаз Пеписа набежала слеза. — Уж они-то будут до конца сражаться за мои интересы!
Этот день длился бесконечно долго. В коридорах дворца постоянно стреляли и дрались. Крики, стоны, разрывы снарядов создавали неимоверный шум. Его Величество чувствовал смертельную усталость, но, несмотря ни на что, старался не засыпать. Собственно, сейчас бодрствование и было единственным признаком жизни, который он мог проявить. Наконец-таки, все стихло.
Бронекостюм, изготовленный специально для Элибер, стоял тут же, в углу медицинской палаты. Она то и дело косилась на него, но пока не двигалась со стула. Происходящее, как это и случалось с ней всегда, не могло отбить аппетита, и чувство голода заставило Элибер подняться, найти пакет с сухим завтраком и раскупорить его. Сухой завтрак был отменно вкусен. Элибер нанизывала на вилку кусочки сочного холодного мяса и с удовольствием отправляла их себе в рот.
— Не беспокойтесь, Ваше Величество. — Элибер подцепила на вилку очередной кусок. — Рыцари будут бороться за свою жизнь, а это очень важно — ведь в таком случае и их и ваша цели совпадают!
Пепис внимательно посмотрел на нее. Конечно, её стоило бы побранить за отсутствие всяческого уважения к собственному императору, но, кажется, в данном случае это было бесполезно — он знал эту юную леди слишком хорошо. её манеры всегда напоминали ему какой-то огромный шкаф, набитый фантастическими нарядами — в зависимости от обстановки и ситуации эта полуледи, полууличная девчонка вытаскивала из своей коллекции нужную интонацию, нужный жест, нужное словцо и таким образом создавала очередной феерический наряд. Император вздохнул. В чем-то, конечно же, она была права — на медицинской койке, опутанный сетью проводов и зависящий от работы медицинской аппаратуры, он был беспомощнее грудного младенца. Пепис еще раз посмотрел на Элибер. Кажется, он начинал понимать, чем она привлекла Шторма — кроме природных красоты и грации, в ней жило прирожденное свойство узнавать правду, какой бы она ни была, и сохранять о ней ясное представление.
— Кажется, я здорово в вас ошибался, — сказал император и сам удивился своим словам.
И вдруг глаза Элибер наполнились ненавистью. Пепис сжался от неожиданности, но через секунду эта черная злость в её глазах пропала, и император засомневался, была ли она на самом деле.
Элибер проглотила кусок мяса:
— Сознайтесь, император, вы ведь специально мешали Джеку во всех его начинаниях! Сознайтесь, и я освобожу вас от всех ваших трубок!
Пепис поперхнулся. Его слабое дыхание поддерживалось медицинскими аппаратами. Конечно, через какое-то время он поправится, но сейчас освободить его от этих бесчисленных трубок — значило освободить его от жизни. Уж это-то он понимал хорошо.
— Напротив. — Пепис постарался говорить спокойно. — Я делал все, чтобы хоть как-то помочь ему.
Элибер качнула ногой:
— В таком случае, ему вредил Вандовер.
Пепис едва заметно кивнул.
— А! — Элибер смяла пакет со съеденным завтраком и, как какого-то заклятого врага, со злостью отшвырнула его в угол. — Все мы проводим тут свою жизнь, как мухи в паучьей паутине.
Пепис посмотрел на смятый пакет.
— Я оставил его специально для вас, — тихо сказал он, так тихо, что эта юная леди едва ли расслышала то, что он произнес.
Элибер подошла к своему бронекостюму. Он был блестящим, так как поверх темно-синей, почти что черной эмали, был покрыт норцитом, На вкус императора юная женщина могла бы выбрать не столь мрачный цвет. Кажется, Элибер что-то пробормотала. А может быть, императору это почудилось?
— Кажется, я тоже ошиблась в вас, — долетел до Пеписа её еле слышный голос.
Лавина событий, обрушившихся на них за последние сутки, донельзя утомила императора. Да и разговор с этой строптивой девчонкой давался ему с большим трудом.
— Я думаю… что мне пора поспать… — тихо сказал он.
— Хорошо. — Элибер не соизволила к нему повернуться. Последнее, что увидел Пепис перед навалившимся на него сном, — хрупкую женскую фигурку, задумчиво гладящую рукой бронированный рукав бронекостюма.
* * *
Император проснулся от неимоверного грохота. В коридорах стреляли. Элибер подошла к Пепису и изменила угол наклона его кровати так, чтобы император мог видеть получше.
— Что случилось? — спросил Его Величество, взглянув на её напряженное лицо.
— Они бежали… хотя… я совсем не уверена…
Дверь в палату открылась, и в помещение вошел Шторм. Он снял свой шлем, прикрепил его к поясу и посмотрел на императора.
— Джек! — выпалила Элибер, но тут же прикусила губу — Шторм не обращал на нее никакого внимания.
— Мы удерживаем наши оборонительные позиции, — обратился он к Пепису. — Но мы больше не, можем их удерживать, — его голубые глаза посветлели от боли. — Я хочу объяснить вам, сэр. Никто из нас не хочет развязывать полномасштабную гражданскую войну. К тому же над нами завис огромный тракианский корабль. Жуки угрожают нам начать военные действия. Насколько я понимаю, они не будут очень уж долго раздумывать, стоит ли им вступать в борьбу.
Пепис облизал пересохшие губы:
— Вандовер… — он отпил глоток воды из протянутого Элибер стакана. Где Вандовер Баластер? Джек вздохнул:
— Министр следит за ат-фарелами. У них, кажется, что-то происходит. А мне необходимо как можно быстрее покинуть планету и отправиться на поиски Святого Калина. Поймите, Ваше Величество, у нас больше нет времени.
Пепис еще раз облизал губы:
— Микрофон, — внятно и четко сказал он. — Подключите меня к микрофону.
Джек подключил императора к линии всеобщей связи планет Триадского Трона и отошел в сторону, к окну. Над городом висела ночь. Языки красного пламени, устремленные вверх, выглядели особенно яркими на фоне непроницаемого бархатного мрака. Слышались взрывы. То там, то тут вспыхивали лучи лазерных винтовок. В тишине медицинской комнаты раздался голос императора:
