И снова тихо, тихо стало... И подумал Ерема, что никто не помешает ему теперь придти в деревню и рассказать, что это он, сам-один, чарами своими отстоял односельчан от неминучей смерти.
Глянул -- сова лежала комком серых перьев, только алая струечка пятнала траву. На миг почудилось--Ульяна лежит ничком.
Нет, померещилось. Никого! Только слышны еще вдалеке жалобные крики убегающих лихоманок, двенадцати сестер, дочерей проклятых Иродовых:
-- Трясавица! Огневица! Маяльница! Невея! Колея! Знобея! Гнетуха! Чихея! Ломовая! Бледнуха! Вешняя! Листопадная-а!..
* * *
Хоровод кружился все быстрее и быстрее, но теперь среди лиц мелькала и Ульяна... Юлия...
Что, Изгнанник? Расквитался с Еремой Голавлевым? Или сам с собой расквитался? Ведь и она, оказывается, всегда была рядом, как остальные, а ты не видел! Где тебе! Где!.. Ты с первого мига воспринимал земную жизнь только как наказание, и все, что тебе здесь давалось Судьбой, было только карой. А ведь и награждала тебя Судьба...
Но все понято слишком поздно. Не рассчитаться с Еремой. Не оправдаться перед Антоновым. Времени нет. Остались только минуты, чтобы проститься с Ульяной.
Вот сейчас позвонить... Если она не дома, то уж наверняка в лаборатории. И сказать: я тебя всю жизнь искал. Спасибо, что ты была! А потом уйти. Простить всем, простить все -- и у всех попросить прощения. Что теперь? Сожаление, расплата, угрызения совести -- не ко времени. Это уже не для Изгнанника.
Егор набрал номер лаборатории Юлии -- и не смог ни слова вымолвить. Ну пусть она еще раз скажет свое: "Алло?" И -- "Я вас не слышу". Пусть вздохнет. Помолчит. И тогда он решится...
-- Это ты, я знаю,-- сказала Юлия.-- Ну ,что же, давай простимся. Мы с тобой искали друг друга всю жизнь, а сейчас я готова проклинать каждое свое слово, сказанное тебе тогда!
И гудки.
Дыхание Егора коснулось трубки, и зеленая пластмасса расплавилась. Он отшвырнул телефон, обвел взглядом лабораторию. На стенке скромно поблескивало Наташино зеркальце. По зеркалу поползли трещины, и раскололось оно на тысячу кусков. Но ни один не отразил Егора -- он был уничтожен.
Вот так, да? Вот так... Изгнанник кружил по комнате. Внезапное желание все переломать здесь, а пленки, записи, всю эту груду шарлатанского мусора поджечь прямо на столе. Казалось, можно запалить это одним взглядом!.. Нет, нет, наоборот -- самый вид лаборатории жег глаза. Уходить. Бежать!
Не было сил видеть людей, и он сразу бросился через черный ход. Отсюда начиналось первое опытное поле Юлии. Но ни гектары валерианы, ни тонны сон-травы не могли бы успокоить Изгнанника, усыпить его смятение. Более того, густой запах трав, без которых он не мыслил своей жизни на Земле, вызывал ярость. В сумерках травы тихо дышали вокруг -- враждебный, ненавистный мир! Проваливаясь в пушистую землю, Изгнанник бежал прямо по грядкам к калитке. Скорее прочь отсюда!
Выскочил на окраину городского парка и замер на миг, прижав руки к груди. Казалось, только так и можно сдержать те силы, которые искали свободы. Рвать, крушить! Сумерки, зовите ночь! Эта ночь избавит Изгнанника от Земли. Или Землю от Изгнанника?
Он побежал к утесу, где еще совсем недавно сидел, созерцая волны Обимура, а потом грянул ливень и...
Была просто ссылка, теперь началась пытка. Казалось, этот оставшийся на Земле час претерпеть труднее, чем все пятьсот делаварских лет.
-- Изгнанник! -- прошелестело в кустах.-- Изгнанник!
Огляделся, не веря ушам. В зарослях сирени, на которой еще топорщились кое-где сухие соцветия, осторожно светилось бледно-синее пятнышко. Да это же голос Куратора...
-- А, привет! -- возбужденно крикнул Изгнанник.-- Что ты там прячешься? Вынос тела должен состояться в тайне? Или просто решил проведать меня напоследок?
-- Тише! -- еще больше побледнело синее пятно.-- Тише, умоляю! Я вышел на связь тайком, и если узнает К.Б.О.С. Труга...
-- Зачем было рисковать? -- хмыкнул Изгнанник.-- Осталось-то всего ничего! Встретились бы на Делаварии, посидели бы, поговорили, чайку... Тьфу!
-- Изгнанник, выслушай меня. Я нарушил запрет, чтобы помочь тебе. Ты стоишь на грани страшной ошибки. Время...
-- Помочь мне? -- перебил Изгнанник, и все поплыло перед его глазами. Он отнял руки от груди и почувствовал, что умрет, если сейчас не совершит чего-то...-- Помочь? Ну так помогай!
-- Да послушай меня...
-- Помогай! Ты видишь, я готов содеять нечто ужасное. Так помоги, чтобы этого не случилось!
-- Изгнанник!
-- Ну, помогай! Ну!..
Он словно бы вновь увидел перед собой ровные гряды опытного поля. И зеленый огонь над ними -- полные жизни, полные врачующей силы растения. Гряды уходили к горизонту, таяли в сумерках.
И вот... вихрь пронесся над полем, пригибая к земле травы, вырывая их, вздымая ввысь. Зеленый смерч пронесся над парком и рассыпался над темной обимурской волной.
-- Ну!..-- вскричал Изгнанник в яростном восторге, простирая руки вперед. Пальцы его горели.
Внезапный свет озарил Обимур, словно со дна его поднялись сотни рыб-светлячков и, перемигиваясь со звездами, поплыли по глади реки. Нет -- в ее глубоких водах отразились венки, а среди трав и цветов засияли тоненькие свечечки.
О, облегчение сердцу!.. Забыв о Кураторе, Изгнанник полетел в парк.
Опять тихо стало, тихо, тихо-то как! Не шелохнет ветер самой легкой былиночки, не качнет дерево самым малым листком своим. Не плеснет волна, словно опасается загасить хоть одну свечу. "Живите долго, долго, живите без меня!"
-- О! Смотрите! Смо-три-те-е!
Радостно-безумный вопль заставил вздрогнуть зачарованного Изгнанника. Что это, откуда столько людей вокруг?! Казалось, тот же вихрь, что швырнул на волну Обимура десятки тысяч венков, принес в парк всех жителей города.
Вот, радостно завизжав, остановилась черная "Волга" с охапкой белых лент на капоте. Выскочили из нее новобрачные. Невеста подбирала длинное платье, а жених, разогнавшись, ухнул с обрыва прямо в реку!
Вскрикнула невеста, но ее милый уже выбрался на берег. Вода струилась с его костюма, а в руках он держал светящийся венок.
Девушка сняла свой белый капроновый веночек и бросила в реку. Белое облачко медленно поплыло среди огоньков, а зеленый, душистый венок юноша надел на косы своей подруги. Она смеялась бессмысленным от счастья смехом, держа перед собой свечку и не зная, что с ней делать. Шумела, ликовала толпа.
-- Купала на Ивана! -- выкрикнул вдруг Изгнанник, вспомнив незабываемое.
-- Купала на Ивана! -- подхватил кто-то рядом. Изгнанник обернулся. Старушка в белом платочке зачарованно смотрела на венки Обимура. Огоньки дрожали в ее влажных глазах.
-- Костры! Надо жечь купальские костры! -- вдруг молодо, счастливо рассмеялась она.
