Стас и Юра невольно вытаращили глаза, Тамара смущенно заулыбалась, а Вовка коротко, но гулко хохотнул.
– Существует примета, – многозначительно заговорил Бондарь, – по которой необходимо встать пяткой вот на эту самую деталь... да-да, Тамарочка, именно... и покрутиться на ней вокруг своей оси. Главное – сделать на пятке полный оборот.
– А зачем, позвольте осведомиться? – в тон Бондарю поинтересовался Стас.
– Стас, голубчик, это просто необходимо! Не отказывайтесь, прошу Вас, данный нелепый, но по-своему очень симпатичный ритуал приносит удачу и гарантирует скорое возвращение в Милан. Неужели вы не хотите вернуться в этот благословенный город?
– Хочу, но... таким путем как-то...
Тем временем, к быку подходили люди – кто поодиночке, кто небольшими группами, – и с улыбками и шутками крутились на пятках
– Да ну вас с вашими сомнениями. – Тамара встала пяткой на указанное Бондарем место и легко повернулась. Для Юры все, произошедшее в следующие несколько секунд, тянулось почти вечность.
Словно в замедленном кино Тамара встала на пятку правой ноги, и без каких бы то ни было предварительных движений, вздохнув полной грудью, легко оттолкнувшись левой ногой, начала разворот. Руки, раскинутые Тамарой для равновесия, как лебединые крылья поднимались к верху. Поворот плеч немного опережал движение головы. Волосы сложились словно веер, левая нога Тамары немного согнулась в колене и повисла в воздухе. Юбка вздохнула, преображаясь в колокол, и обнажила колени, которые она до этого чуть прикрывала. Каждой клеткой своего тела Юра блаженно почувствовал, что из него выходит жизненная энергия. По коже приятно побежали легкие иголочки. Закончив полный оборот, Тамара остановилась, встав на две ноги, и улыбнулась. Волосы по инерции продолжили движение и раскинулись все тем же веером, закрыв лицо Тамары. Она средним пальцем правой руки убрала их за ухо. Юра чувствовал, что жизненные силы все еще покидают его и скоро их вовсе не останется. Тамара смотрела ему в глаза и продолжала улыбаться. Юра стоял завороженный.
То, что вернуло его к реальной жизни, было похоже на удар ветра в лицо: Юра с удивлением заметил, что мир двигается так же быстро, как и всегда. Стас, смущенно кряхтя, подошел к мозаике и сделал свои триста шестьдесят градусов.
– Не хотел бы я оказаться на месте этого быка, – сказал он.
Настала очередь Юры. Тамара все еще улыбалась. Она смотрела на него, на то, как по-детски смущаясь, он встал на положенное место. Сделав оборот, Юра сошел с мозаики.
Вовка опять хохотнул и, встав пяткой на нужное место, повернулся аж два с половиной раза. Последним крутился Бондарь. Движение его было привычным, глаза выражали чувство собственного достоинства.
– Григорий Ефимович, вижу, что Вам уже приходилось крутиться на этом быке, – весело сказал Юра.
Бондарь вдруг резко посерьезнел. Юра всегда обращал внимание на резкие перемены в настроении, свойственные этому сильному пожилому человеку.
– Неоднократно... – тихо проговорил Бондарь. – Ну что же, друзья, мы заручились благословением Города, теперь пойдемте посмотрим его главную площадь.
Сумерки над площадью сгустились. Огромный кафедральный собор был подсвечен невидимыми источниками света и казался вырезанным из одного куска слоновой кости.
– Какая красота... – прошептала Тамара, – грандиозная архитектура!
Стас поднял голову.
– У Муратова в «Образах Италии» написано, что все эти игольчатые шпили надстроили в XIX веке.
Бондарь набивал трубку и, казалось, что-то вспоминал.
– Ценность этого собора, Станислав, не только, точнее, не столько в уникальности и спорности его архитектуры. Мало кто знает, что когда-то на этом месте стоял языческий храм. Данные о том, кому он был посвящен, очень противоречивы. Но с этим местом связано много странных историй...
Возле открытого кафе на краю площади стоял маленький подиум, на котором разместился небольшой инструментальный ансамбль. Симпатичная брюнетка вполне прилично выводила «Римские каникулы» из репертуара «Matia Bazar». «Roma, dove sei? Eri con me...», – ностальгически неслось над площадью.
– До середины 70-х годов вокруг собора проходила действующая трамвайная линия.
Словно в подтверждение его слов из асфальта показались две рельсовые нити, как будто вышедшие из ниоткуда. Бондарь и компания продолжали идти вдоль них. Серая громада собора плыла с левой стороны.
– Официальная версия ее закрытия, – продолжал Бондарь, прикуривая от дорогой позолоченной зажигалки и окутывая себя кружевными клубами ароматного дыма, – якобы сильная вибрация от прохождения трамваев, которая вредила этому памятнику архитектуры.
– Похоже на правду, – вставил Стас.
– Еще бы... Но есть и «неофициальное мнение» на этот счет, о нераспространении которого кто-то очень тщательно заботится.
– Неужели снова «рельсовая аномалия»? – спросил Юра.
– Вполне возможно. Однако, никто пока толком не объяснил, что же здесь произошло, и почему трамвайную линию закатывали в асфальт в режиме повышенной срочности. Но в приватных беседах это событие часто привязывают к особенностям данного места. Говорят, особенности эти чаще всего проявляются во дни Сошествия Луча.
Бондарь замолчал, попыхивая трубкой. Из-за шпиля собора неожиданно выплыла спелая луна, и мертвые рельсы, огибающие собор, таинственно заблестели в ее ртутном свете. За очередным поворотом они ушли в асфальт так же внезапно, как появились из него несколько минут назад. Никто не нарушал возникшего молчания.
– Пойдемте, друзья, ужинать, – задумчиво сказал Бондарь. – Завтра нам предстоит увидеть нечто не менее потрясающее.
На выходе из метро, над лестницей, выводящей из подземки на Piazza Duomo
– Соборную площадь Милана, виднелось призрачное кружево Кафедрального Собора. Тамара сделала шаг назад:
– Обратите внимание, какой красивый ракурс.
– Я торчу-у... – вдохновенно заявил Вовка.
– Это совершенно естественно и нормально, – изрек Бондарь, – ведь у одного из архитекторов этого собора была фамилия Торчелло, так что... – Бондарь развел руками и усмехнулся.
Компания, смеясь, поднялась по лестнице, и залитый утренним солнцем собор встал перед ними во всем своем великолепии.
– Эпоха Висконтов... – продолжал просвещать Бондарь.
– Третья четверть четырнадцатого века... – в тон ему сказал Стас.
Тамара прыснула от смеха, а Бондарь уважительно покосился на Стаса.
– Историку стыдно не знать подобных вещей, – сказал Стас.
– Где уж нам уж... – улыбнулась Тамара – Как выпускнице филологического факультета мне остается только добавить, что Марк Твен назвал это сооружение «поэмой в мраморе».
