— Скажешь тоже, закон жанра. Нет, правда, спасибо тебе, — она мечтательно вздохнула, и добавила, — Ладно, поживем, увидим, что дальше делать.
— Вот именно, золотые слова.
В этот момент в комнату проник свет с улицы, и на пороге появилась Куди.
— Всем привет. Вижу, беседуете, про костер забыли.
Михаил и Елена Степановна взглянули на костер, который уже основательно прогорел, и тут же бросились к поленице за дровами.
— Оставь вас без присмотра и, пожалуйста. Еще немного, и костер потух бы. Одно слово, земляне.
— Это, в каком смысле? — спросил Михаил, подкладывая поленья в костер,
— В том самом. Витаете в облаках, вместо того, чтобы смотреть с оптимизмом на жизнь и думать о том, как обустроиться и приспособиться в новых условиях. Разве я не права?
— Правы, правы, кто бы спорил, — поддакнула ей Сысоева.
— То-то же. Ладно, держите, я тут малость харчами разжилась, — и она передала Михаилу и Сысоевой по вареному клубню турнепса.
— Надо же, какая забота о землянах.
— Учтите. Первый и последний раз. Гонор и язвительность, оставьте для своих соплеменников, я этого не люблю.
— Извини. Спасибо за еду.
— Не за что, ешьте на здоровье.
Михаил и Елена Степановна, с аппетитом стали есть. Когда с едой было покончено, Елена Степановна спросила:
— Что интересного узнали, нашли ли своих соплеменников?
— Так, прошлась по лагерю. Народ на меня, как я и предполагала, смотрит, как на чудище диковинное. Оно и понятно. Вы для меня тоже не самые радужные мысли навеваете. Да бог с ними. Народ везде одинаковый. Ему бы лишь поглазеть, да языком посудачить по этому поводу. Точно?
— Наверное.
— Не наверное, а так оно и есть. Думаете, одни вы такие. Ха. А своих я нашла, я имею в виду инопланетян. И что, ничуть не лучше землян. Уставились на меня, словно на диво морское. А сами, уроды, каких свет не видел. У одного три глаза, у другого ни ушей, ни носа.
— Значит, вас восприняли, ничуть не лучше, чем мы?
— Ага. Так что я, пожалуй, тут пока останусь. С вами хотя бы веселее, и вроде я к вам, да и вы ко мне, уже привыкли. Как считаете, — Куди неожиданно легла возле костра и палкой пошевелила в костре.
— Открытый огонь. Надо же, кто бы знал, что это так здорово.
— А вы что, никогда на эти, как их, шашлыки не ездили.
— Ну, ты сказанул. Какие в космосе шашлыки.
— А на родной планете?
— В нашем мире костры никто не разводит. Харчи давно сублимированы в пакетики и брикетики. Вода и та упакована в капсулы.
— Не понял.
— Сжата особым образом. В космосе, где воду найдешь? Нигде. Поэтому её приходиться уплотнять, что позволяет в небольшом объеме хранить десятки тонн пресной воды.
— Круто, вот бы нам так.
— Ничего, придет время, научитесь. Хотя, нам наверное, теперь все равно. Мы тут надолго застряли, если не навсегда. Надо что-то придумать, чтобы жизнь здешнюю расшевелить, а то я прошлась, скучища смертная. Все копошатся, чего-то делают. Я к этому непривычна. Мне просторы космоса нужны, — она задумчиво посмотрела в потолок и замолчала.
— Куди, а в космосе, наверное, тоже одиноко, или я не прав?
— А черт его знает, я как-то не задумывалась над этим. Да и потом, я же не все время в космосе. То на астероиде каком-нибудь отсидишься. А там какой-никакой, народ тусуется. Космические базы, станции, и везде жизнь кипит, не в пример вашей. Везде техника, куда ни плюнь, роботы, автоматика и все такое прочее. Нет, точно надо что-то придумать, чтобы встряхнуть местное общество.
— Может быть вы и правы.
— Конечно. Я всегда права, когда дело жареным пахнет.
— В каком смысле?
— Как в каком, в прямом. Кстати, все хотела спросить, да как-то забывала. А вы чего на Норфоне делали? На экскурсию летали, или как?
Михаил рассмеялся, представив себя космическим туристом.
— Нет, так, по служебным делам там оказался, — все еще смеясь, произнес он.
— А, понятно. Это в связи с этими цилиндрами что ли?
— Вроде того. Это ведь я видел, как вы бросили в озеро контейнер, а потом улетели.
— Да! Странно. Я вроде бы всю местность, перед тем как зависнуть над озером просканировала.
— Вот, оказывается, и ваша техника дает сбой. Может оттого, что я под зонтиком сидел, а он из таких железных прутиков сделан. Видно экранировал. Хотя почему тогда моего приятеля в палатке не заметили, тоже не ясно? Хотя нет, он, кажется, в это время лежал в спальнике с подогревом, а тот тоже сплошняком в тонкой сетке из металла.
— Наверное. Значит, вы видели, как мы контейнер сбросили?
— Ох, и перепугался же я тогда. Мы как раз с приятелем малость поддали накануне вечером, поэтому он мне так и сказал, что после пьянки, все что угодно привидеться может.
— Это точно. Сейчас махнуть бы глоток плакса.
— Чего?
— Плакса. Ах да, вы не знаете, что это такое. Вроде вашего спиртного. Классная вещь.
— А вы бы узнали, где здесь народ самогонкой промышляет. Может, заменит ваш, этот, как вы сказали, плакс?
— Мысль. Надо будет поинтересоваться, и отведать. Может ничего штуковина.
— Не советую, — утвердительно произнесла Елена Степановна.
— Почему?
— Спиртное, каким бы оно не было, ни к чему хорошему не приводит.
— Зря, расслабиться иной раз полезно. Помню, мы с Глейбом,… — она осеклась, и не договорила. Судя по выражению лица, воспоминания о Глейбе, что-то всколыхнули в её душе.
Елена Степановна молниеносно поняла, что воспоминания о неком Глейбе, возможно любимом человеке, взволновали Куди, и чтобы как-то разрядить тяжелую атмосферу воспоминаний, она произнесла:
— А что еще интересного вы узнали?
— Что? — словно не расслышав вопроса, переспросила Куди.
— Какие еще новости о здешней жизни вы узнали?
— Так, почти ничего, — все еще размышляя о чем-то ином, рассеяно произнесла она, — в колонии много разговоров о душевнобольных. Сплошные нервные срывы.
— Вот как, очень интересно. А подробности вы не узнали? — спросил Михаил.
— Нет, только психами мне интересоваться, — недовольно ответила Куди, повернулась на живот, и, сложив руки под голову, о чем-то задумалась. Михаил и Елена Степановна не стали её беспокоить, и продолжали молча сидеть рядом. Михаил принес пару поленьев, подложил их в костер и тихо шепнул на ухо Сысоевой:
— Пойдем, пройдемся немного на воздухе, у меня уже ноги затекли от столь долгого сидения.
Елена Степановна встала и вслед за Михаилом вышла из дома. Чувствовалось, что скоро начнет темнеть, и после теплого помещения, им обоим показалось, что на улице прохладно.
— Не жарко, — произнесла она.
Михаил стал снимать куртку, но Елена Степановна остановила его словами:
