Руиз уселся на кровать и стянул сандалии. Белые простыни притягивали его почти так же сильно, как нежное тело Лиил.
Женщина подошла к дверям и протянула руку, чтобы опустить занавес. Луч света легко прошел сквозь ее платье, на миг она показалась Руизу нагой и призрачно прекрасной.
— Зачем? — не удержался он от вопроса, — Почему вы заботитесь обо мне?
Лиил пожала плечами.
— А ты не догадываешься? Мы хотим, чтобы Родериго перестал существовать. Ты можешь сделать это за нас и для нас. По крайней мере, так говорит Сомнир, а мне вполне достаточно его слова.
Женщина улыбнулась и помахала рукой ошеломленному собеседнику.
— Приятных сновидений, — произнесла она и исчезла.
Занавеска все еще подрагивала.
Руиз проснулся весь в поту, дрожа от волнения. Ему было жарко, хотя от стен комнаты по-прежнему веяло прохладой. Он сел и вытер лицо. Странное дело, но после воображаемого сна гостю полегчало. Он встал и вышел из комнаты.
В доме царила тишина, нарушаемая лишь негромким бормотанием фонтана.
Руиз неторопливо брел по пустынному холлу. У стены выстроился ряд постаментов. На них, заботливо прикрытые стеклянными колпаками, находились предметы, ценность которых была понятна только владельцу. Вот потрепанный детский башмачок со шнурками из радужного стекловолокна. Рядом — черная шляпа с узкими полями, испачканными сажей и копотью. Пустая винная бутылка. Потертый собачий ошейник, расшитый стеклянными бусинками. Перепутанный клубок лески, а на рыболовном крючке — искусно сделанная мушка с радужными крылышками. Скомканные голубые трусики, рабочая рукавица. И наконец, фотография Лиил в серебряной рамке. Девушка, одетая лишь в заплатанные шорты, склонилась с балкона, наслаждаясь солнечным днем. Бывший агент брел от постамента к постаменту, все больше проникаясь обаянием этой странной коллекции, пытаясь представить, почему хозяйка дома так бережно хранила старые вещи. Подобные размышления отвлекали его от собственной печальной участи.
Руиз настолько увлекся своими раздумьями, что подскочил от неожиданности, услышав голос Лиил.
— Еще одна глупость, — мягко произнесла она. — Я пытаюсь любыми способами удержать воспоминания. И знаешь, это помогает. Многие из нас уже забыли даже, как их звали, когда они были людьми.
Женщина стояла в дверях на противоположной стороне зала, скрестив руки на груди.
Руизу очень хотелось расспросить ее обо всех этих предметах, о прочих обитателях Компендиума, но он опасался, что хозяйка сочтет его любопытство оскорбительным.
— Настало время поговорить, — заметила Лиил. — Пойдем в мою спальню. Не бойся, я не стану к тебе приставать, если ты сам этого не захочешь.
Гость невольно улыбнулся.
Просторную комнату наполняли лучи яркого света… Декоративные стеклянные двери вели на выложенную плиткой террасу, пол покрывали толстые оранжевые ковры. Лиил уселась на кровать, грациозно скрестив йоги на пестром лоскутном покрывале. Возле нее были веером разложены дымчатые квадратики пластика.
— Я просила Сомнира оформить твои воспоминания именно так. Он хотел, чтобы я пережила их непосредственно, но я отказалась. Мне прекрасно известно, что я — всего лишь электронная схема, но зачем же напоминать об этом ежеминутно?
Она похлопала по кровати.
— Садись.
Руиз неуверенно примостился на самом краешке. Лиил взяла в руки один из квадратиков.
— Сомнир утверждает, что волшебные зеркала содержат примеры твоих наиболее ярких воспоминаний. Он говорит, что они необыкновенно правдивы и точны. Но я думаю, что ни одно отрывочное воспоминание не может быть абсолютно истинным. Все же Сомниру мы верим, правда? — Она несколько раз повернула пластиковый квадратик, так что на лицо ее упали оранжевые блики.
Однако Руиз не успел рассмотреть образы, запечатленные в волшебном зеркале, а по лицу женщины невозможно было понять, что она сейчас видит.
Лиил улыбнулась, мягко, немного грустно.
— Сообразно представлениям любого гуманоида, тебя можно счесть чудовищем, Руиз Ав. То, что ты делал…
— Да, — кивнул он. — Я — чудовище.
Его охватило странное, леденящее оцепенение.
— Конечно, — продолжила женщина, — по большей части ты желал добра, во всяком случае до того, как начал работать на Лигу искусств. Но это не имеет значения. Мы называем чудовищем того, кто творит зло, вне зависимости от причин, побуждающих его действовать именно так. Многие злодеи, как ни странно, обожают членов своей семьи, нежно заботятся о домашних любимцах.
Руиз опустил голову, не понимая, к чему она клонит.
— На самом деле мне следовало бы презирать тебя, но почему-то не получается.
— Почему? — с любопытством спросил гость. Кто, узнав обо всех его злодеяниях, не проникся бы к нему презрением? — Ты тоже своего рода чудовище?
Она рассмеялась.
— Думаю, что нет. Хотя известно, что монстры обычно не считают себя таковыми. Ты отличаешься удивительной самокритичностью. Возможно, ты нравишься мне именно поэтому. И, кроме того, несмотря на все злодеяния, в тебе сохранилась некая порядочность и честность. Очень странно, но это так.
Лиил замолчала. Она поочередно поднимала и рассматривала квадратики с воспоминаниями Руиза.
Ему становилось не по себе.
— Я ничего не понимаю. Почему ты так внимательно изучаешь мое прошлое? Если я монстр, так дай мне то, что требуется для уничтожения Родериго, и натрави на них. Зачем все это… Эти раскопки.
— Ну, с одной стороны, ты мне интересен, — ответила она. — К виртуальному депозиту редко приходят незнакомцы. По крайней мере такие, которых мы можем принять у себя в гостях. Кроме того, разве ты не чувствуешь, что в последнее время в тебе гаснет целеустремленность, уменьшается эффективность действий? Возможно, беседа со мной тебе поможет.
— Возможно, — нехотя согласился он.
На одном из квадратиков Руиз разглядел деревенский дом, где когда-то маленький раб впервые увидел свет. Только что рассвело, и розоватые лучи зари освещали старые каменные стены.
— Расскажи мне об этом, — произнесла женщина так нежно, что он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
Лиил оказалась куда более дотошным следователем, чем любой мозг-навигатор. Накер-учитель и в подметки ей не годился. Женщина переворачивала валуны его памяти и без малейшего отвращения извлекала на свет погребенные под ними неприглядные вещи. Она заставила его вспомнить детство, юные годы, когда он прислуживал впавшему в маразм аристократу, его службу в войсках Освободителей — бессмысленные победы, предательства немногочисленных друзей. Услышав о первом контракте, заключенном с Лигой искусств, Лиил только слегка удивилась. Изредка она задавала вопросы, но по большей части молча внимала его исповеди.
