— А когда умер, Орден наложил на его имущество лапу.
— Не очень-то ты любишь своих единоверцев.
— У меня с ними теологические разногласия.
— Объясни мне как-нибудь, в чём они состоят. Мне это интересно. Или ты считаешь, что я неспособна их понять?
— Нет, нет и нет! — Кралевский замахал руками, отгоняя даже тень подобного подозрения. — Просто сейчас это всё уже неважно. Старые дела, знаешь ли.
— Не такие уж и старые. Ты хоть знаешь, что мы сейчас ведём с ними переговоры?
— Кто и с кем?
— Ну, мы, Семейство. В смысле — Корпорация. С вашим Орденом. У нас намечается долговременное сотрудничество в финансовой сфере. Давно пора бы, но у этих ваших святотельцев были очень глупые взгляды на Землю… ну и вообще. Зато сейчас мы достигли взаимопонимания. Когда мы поженимся…
— Стоп-стоп-стоп. А при чём тут наш брак?
— Ну как же? Такое сотрудничество — это во многом вопрос доверия. Наш брак этому способствует. Возможно, мне даже дадут вести один из новых проектов. Представляешь, как нам повезло?
Кралевский промолчал. Он уже понял, что для любого члена Семейства благополучие Корпорации было самоочевидной ценностью, а возможность принести ей хоть какую-нибудь пользу — редким счастьем. Непонятно, правда, почему в таком случае Семейство столь демонстративно пренебрегает Оскаром…
— Имей в виду, дорогой, — продолжала Серна, — что я хочу венчаться в соборе. У нас есть свой собор, семейный. Правда, там уже сто лет не было свадеб. Но я хочу так. У тебя есть возражения?
— Никаких.
Они сидели на открытой веранде оскаровского дома: он — в старом плетёном кресле, она — в парусиновом шезлонге. Предвечернее время тянулось медленно, и это было прекрасно.
Между ними стоял крохотный мраморный столик с бокалом вина и стаканом апельсинового сока. Сока, выжатого из настоящего апельсина. Сорванного с высокого дерева в саду за домом.
Вдалеке шумело море.
— Но ты же не принадлежишь к Объединённой Церкви. У тебя не будет с этим проблем?
— Думаю, наш высокопросвещенный авва проявит толерантность в этом вопросе, — съехидничал Оскар. — А почему ты хочешь венчаться в соборе?
— Потому что хочу. Кажется, так полагается говорить влюблённой дурочке? — не видя её, он почувствовал, как девушка улыбнулась. — Оскар, любимый, я не дурочка. Я вижу и понимаю больше, чем ты думаешь. Я люблю тебя и буду любить тебя всегда. Но я люблю с открытыми глазами.
— Пожалуйста, не надо, — Кралевский отхлебнул сока. Он был кисловатым: апельсины ещё не созрели. Но это были его апельсины. Он всё никак не мог привыкнуть к этому чуду — настоящей апельсиновой роще.
— Не надо чего? — она легко перекатилась в шезлонге, впрыгнула в тапочки и подбежала к нему. Из одежды на ней был только голубой шарфик вокруг шеи.
— Сиди смирно, — распорядилась она и распахнула его халат. — О-о-о!
Оскар некстати вспомнил, что медики из «Земного Здоровья» всё-таки увеличили ему член — разумеется, вписав это в счёт.
— Я тебя не замучила, любимый? — она подобралась поближе, обвила его руками за шею, осторожненько нажала на нужные точки. Кралевский почувствовал, что кровь приливает к паху, в который уж раз за день. Он обнял её за бёдра. Она чуть отстранилась, выжидая, ловя нужный момент.
До встречи с Оскаром Серна была девственницей. Их первая ночь была более или менее сносной только благодаря тройной дозе стимулятора, которую она приняла перед постелью. На второй раз стимулятор не понадобился, а через месяц Оскар с удивлением понял, что девушка, пожалуй, понимает в плотской любви больше, чем иная опытная куртизанка с A97D8I. Когда Кралевский посмел сказать это своей юной любовнице, та спокойно ответила: «Но я же учусь».
Став женщиной, Серна стала действовать, как и в любой другой незнакомой ситуации. Она обложилась книгами, в которых подробно рассказывалось, что и как женщина может делать с мужчиной, доставляя удовольствие ему и себе. Потом настала очередь тренажёров и компьютерной имитации. Она была хорошей ученицей и очень старалась. К тому же эта наука оказалась куда проще и значительно приятнее, чем высшая математика. Через какое-то время её ласки стали настолько изощрёнными, что Кралевский понял: эта девушка превосходит всех, кто у него когда-либо был. За то время, что они провели вместе, Ди-Ди изучила его тело так, что могла играть на нём, как на музыкальном инструменте — и ненавязчиво обучив его игре на своём теле. И она не собиралась останавливаться на достигнутом. Серна Дебрянская-Дейкстра просто не могла не поставить себе цель — стать лучшей.
— Так почему же ты хочешь венчаться в том соборе? — спросил, наконец, Оскар, после того, как всё кончилось.
— Ты так внимателен, любимый, — Серна лежала у его ног, обвив его щиколотки волосами, и это было чертовски приятно. — Честно говоря, потому, что ни одну из наших женщин, которая венчалась в этом соборе, не бросил муж.
— Примета? — засмеялся Кралевский.
— Примета, — не приняла шутку Ди-Ди. — Я не суеверна, но я думаю, что сейчас примета сработает. У меня хорошая интуиция, любимый. Я не хочу, чтобы ты меня бросал надолго.
— Разве я могу тебя бросить? — разнежившийся Оскар зажмурился, наслаждаясь ощущениями.
— Можешь, — Серна двумя ловкими движениями головы освободила его ноги от своей гривы и села перед ним по-турецки. — Прости, любимый, но ты сам спросил. Ведь ты меня не любишь. Только не спорь, — она приложила палец к губам. — Да, конечно, ты предпочитаешь меня другим женщинам. И я уж постараюсь, чтобы так оно и было всегда. Я всегда буду лучшей. Но ты меня не любишь так, как я тебя. И поэтому ты можешь меня бросить. Во всяком случае, ты мне будешь изменять. Ты, может быть, даже уйдёшь от меня к другой женщине. Конечно, потом ты вернёшься, и я тебя прощу. Мне просто хотелось бы, чтобы это случалось не так часто. Мне ведь будет тяжело тебя прощать. Пожалуйста, не забывай об этом, любимый.
— Скорее уж, ты меня бросишь, — усмехнулся Кралевский.
— Нет, — всё так же серьёзно сказала Серна. — Такие, как я, любят один раз.
— Все женщины так думают, — опять не удержался Оскар.
— Я не думаю. Я знаю, — Ди-Ди поцеловала его ногу.
— Я когда-нибудь состарюсь. Надоем. Буду тебе не нужен, — Кралевский понимал, что он говорит банальности, но остановиться не мог.
— Ну и что? Бабушка Эльза была с Дедушкой Симоном всего один раз. Дедушка тогда был совсем неинтересным собеседником. И, наверное, плохим любовником, — улыбнулась Серна. — А она была ему верна всю жизнь.
— Ну, вряд ли это можно поставить в заслугу, — не удержался Оскар. От семейных мифов, которыми его временами пичкала Серна, его откровенно воротило.
