Турист на всякий случай дотронулся до объекта материального мира и тут же получил по рукам от охранника, очень вежливо.
— Это поразителен случай! Живой Его Величество! Как я могу искуплять свой грех перед вы?! — Седоусый немец (или кто он там) начал рассыпаться в извинениях. Он был сконфужен и изо всех сил пытался загладить вину. Но не знал, как.
— Ничего, ничего, милейший. Бывает. А сейчас мы бы хотели продолжить нашу беседу. Посетите наш сайт. Всего доброго, — и император продолжил шествовать к Исакию.
— Так вот, любезнейший отец Фома. Все, что сейчас происходит, связано с проблемой надвигающейся войны, Трагедия пацифистов распространила по всей стране бациллы мести, волны возмущения, подгоняемые СМИ. Вот, смотрите... — Император включил видео. Перед собеседниками выросла траурная процессия. Ужасные по своей натуралистичности изображения трупов. Больницы с ранеными. Комментарий о том, что многие из них на всю жизнь останутся инвалидами. Схемы следственных действий, стрелочки которых тянутся к крымским экстремистам.
— Что замечательно, — продолжил Николай, — эти схемы существенно обгоняют действия ССК и тянутся в заранее определенном направлении. Народ негодует по поводу всего, что происходит в Крыму. Тамошний конфликт должен втянуть в свою воронку весь Союз, не говоря уже о моей Империи. Вы понимаете.
— Все это ужасно, Ваше Величество. Но хотелось бы понять, при чем здесь Романов. Он противник участия в военных действиях, но если Джихад затронет границы Союза, мнение Романова очевидно.
— Вы уверены, что у него есть такой казус белли.
— Он сам мне... — Отец Фома понял, что сообщает информацию стратегического значения, но отыгрывать назад было поздно. Да и насколько можно быть уверенным, что последние события что-нибудь не переменили? — Нет, я не уверен, что Романов уже определился, что должно случиться, чтобы участие Союза в войне стало неизбежным.
— Любопытно, что Романов как раз сейчас занимается делом Нестеровой, которая пыталась примирить враждующие стороны. Ее отравили... — флегматично молвил император.
— Это точно?
— К такому выводу, по моим данным, склоняется сам Романов. Но можно уточнить.
Его Величество покопался в машинке и вышел на связь:
— Здравствуйте, Анна. Спасибо, спасибо. Поддержка монархического начала — мой долг. Но я о другом. Да, да. Вот, и я как раз хотел вам рекомендовать помочь моему однофамильцу... Нет, не в этом смысле слова. Помочь по-настоящему. Мне представляется, что его ведут за нос в заранее определенном направлении. А все иначе. Вы меня понимаете. Именно. Помогите ему дойти до сути, когда Сергею Сергеевичу покажется, что он уже все выяснил. Благодарю вас. Приветы вашему ученейшему шефу.
Повернувшись к Фоме, император продолжил свое рассуждение:
— И здесь я прав, любезнейший отец Фома. Думаю, Сергей Сергеевич уже уверен, что он вступил в смертельную схватку с исламистами. И это даже отчасти правда. Но не вся правда. И даже не самая важная. Было бы хорошо, чтобы он это понял. Слишком многое сейчас делается, чтобы мы вступили в последний и решительный бой с разрастающимся Джихадом...
Отец Фома с тоской подумал, что это слишком далеко от его интересов и познаний. Но в этом рассуждении Николая, генетически боявшегося Большой войны, был некий важный паззл для проступающей мозаики...
Фома опять хотел спросить насчет Артема, но из-за угла «Астории» показалась демонстрация натуристов. Сначала было не очень ясно, живые это люди или виртуальные образы. Но законы Питера запрещали натуризм, и вряд ли какая-то местная организация могла рисковать, выпуская на улицу подобную картинку. Видимо, это была интервенция нудистских клубов, разросшихся на соседних землях и стремившихся распространить свои обычаи на Северную столицу. Завидев императора, нудисты стали скандировать: «Голый король! Голый король! Раздевайся и иди к нам!» Между императором и толпой обнаженных тел приземлился полицейский автолет. Туристы навели на происходящее видеоочки.
— Думаю, мне пора, — грустно молвил император. — Попробуйте донести до Сергея Сергеевича мои опасения. Я отправил ему соответствующий меморандум, но, по-моему, он сейчас не читает почты.
По сигналу к императору подлетел охранник на небольшом круге. Государь пристегнулся к поручню и, прощально кивнув Фоме, взмыл над городом. Он не заметил, как от его мундира отвалилась маленькая металлическая пылинка. Но она упала не вниз, а в руку пожилого туриста с длинными седыми усами, сидевшего на смотровой площадке Исакия. Послушав запись, он поиграл морщинками на переносице и произнес то ли под нос, то ли в микрофон: «Не так уж гол этот король. А Фоме нужно показать Ольгу. И поскорее».
22 июля.
Венеция.
Артем, Марина.
«Два смерча — войны и революции — позволяют массам людей выйти из накатанной колеи их животного существования. Эти явления природы — близкие родственники, которые попеременно выступают друг для друга в качестве курицы и яйца. Благонамеренному современнику они часто представляются одним и тем же — коллективным умопомешательством. Но можно ли назвать умственно здоровым человека, который изо дня вдень катится по неизменной колее, как тихая скотинка, или сидит в виртуальном шлеме, подобно растению? Революции и войны заставляют человека вспомнить о том, что он Человек. Одна беда — война тут же превращает его в кусок мяса...»
Артем дочитывал эти строчки на Пьяцца Сан-Марко — туристическом центре Венеции. Это было единственное место в городе, где можно было припарковать автолет. Над заливом висел огромный летающий ресторан, изрядно портивший картину. Но что делать, если миллионам туристов сразу по прибытии в город нужно плотно подкрепиться, чтобы потом уже спокойно кататься по каналам. Большинство посетителей города так и застревало в этом предбаннике города, наслаждаясь его видами в виртуальном кафе и поглощая искусственную белковую массу. Артема всегда удивляло, зачем нужно было преодолевать какое-то расстояние, чтобы потом убивать время на зрелище, вполне доступное в любой точке Земли. Но в наше время имиджей важно не насладиться контактом с вечным, а иметь право сказать: «Да, был я в этой Венеции...»
Артем воспротивился Марининому стремлению посетить этот турцентр. Он знал небольшое кафе для своих. Там было дешевле и кормили только членов сообщества духовных общин и их друзей. Артема внесли в соответствующую базу данных в Граде, и теперь он был споим в этой субкультуре. А в наше время принадлежность к еще одной субкультуре лишней не бывает — это и доступ к информации, и коробочка с аппетитно пахнущей белковой массой.
