— Подожди, ловлю тебя на слове. Ты сказал: виды старой Англии. Но как они попали в наш экран?
— Ты удивлен? Англия — страна таких кондовых традиций. Неужели там не могли сохранить пяток из тысячи двухсот очаровательных старинных пейзажей, с древними целехонькими замками?
— А люди? Одежды людей?
— Ты наивен. Увидеть в наше время людей, одетых в костюмы средневековья, можно просто на улице, даже не в кино и театре.
— Ну, знаешь…
— Да, представь себе! Документальная телевизионная передача может показать нам фехтующих на улице мушкетеров и драчунов-рыцарей. Мне самому приходилось видеть в Праге на Градчанской площади представления для туристов. Одетые в костюмы прошлых веков, лучшие фехтовальщики устраивали там такие показательные побоища. Волосы дыбом! Страусовые перья на мушкетерских шляпах были очень забавны. А неподалеку из модерновых автобусов на этот спектакль смотрели наши современники… А смена караула перед королевским дворцом в Лондоне. Это же настоящее представление на историческую тему! А традиционные карнавалы, шествия во многих столицах Европы. А заседания современных ученых академий. Ленты, мантии, перевязи, колпаки, ордена и так далее. Все как триста, четыреста лет назад! Живая бутафория древности… — Он перевел дыхание: — Кто хочет разобраться в ней, бежит, летит в Эрмитаж. Я позвал тебя туда, куда приходят в поисках ответа на самые мудреные вопросы художники, филологи, медики, металлурги, ткачи, актеры, киношники. Об историках я даже не говорю. Все находят золотые крупинки для себя. Киношники особенно… Я хотел вместе с тобой проделать их работу, но с другого конца, шиворот навыворот.
— А киношники здесь при чем, фантазер ты неисправимый?
— Как при чем? Когда им надо знать, в каком платье была Наташа Ростова или какой мундир носил Петр Великий, они спешат сюда, рисуют, фотографируют, одевают актеров, как им подсказывает история. Мы с тобой в другом положении. Мы как бы видели неких актеров, одетых уже как надо. Мы не знаем их, но по нескольким предметам, «забытым» случайно здесь, в «Эрмитаже», сумеем угадать, кого изображают они, в какой стране действуют…
— Какая станция передает, — вставил я. — Ну тебя к лешему! Пойдем отсюда. Мы с тобой похожи на заговорщиков.
— Да, мы узнаем, кто мешает передачам из космоса, — без улыбки ответил он.
— Слушай, почему бы тебе не писать фантастические романы?
— Я попробую, — сказал он, раскланиваясь. — Но фантастика только тогда хороша, когда живет не вчерашним, не будущим днем, а самым близким. Иначе она до послезавтра не доживет.
— Благодарю тебя за твои усилия, но я не верю в магию деталей. Можно ли в этой лавке древностей найти вдруг деталь, мелькнувшую на моих картинках? Там одно мелькание, здесь этих деталей, как звезд в небе.
— Ты не ученый! — воскликнул он. — Ты не умеешь копать! Неверие твое тебя недостойно! Знаешь ли ты, скептик, цену поиска?.. Был такой великий пример. Один скромный работник британского музея взял однажды глиняную табличку, древнейшую клинописную табличку, на которой был начертан рассказ о потопе. Это был осколок древней поэмы. В Англию попал кусок таблицы. Так вот, незаметный работник музея подумал: а если поехать в Месопотамию, покопаться в руинах, в земле поискать? А вдруг найдется другая половина сказания! Ты понимаешь, о чем я говорю? Он хотел найти в море камней, среди гигантских развалин обломок, похороненный там тысячи лет назад. Он его нашел! Привез в Англию, сложил оба куска!.. Так должен работать ученый. Верить. Искать…
Мы забрали пальто и вышли в подъезд на Дворцовой набережной.
Волны, мелкие, рябые, холодные, сделали воду реки мутной, почти твердой, как лед. Еще немного, и застынут они в ледовой неподвижности, плотные, стеклянные, скользкие. Наверное, поэтому слова на берегу предупреждают: якорей не бросать. Кинешь якорь, и вмерзнет он в холодный, лютый звон, и закричит корабль, цепенея в ярости, вздрогнет в последний раз от боли, от скрежета.
Вон у дальнего берега не тают первые белые комья. Холодно им у воды. Катер, натужно ревя, мнет ее, раздвигая боками. Вода лениво с трудом колыхнулась, и белые комья неожиданно взлетели.
Чайки.
Ветер гонял под ногами поземку, белые капли снега.
Я спросил:
— Ты когда-нибудь устаешь? Не беги так резво, догнать невозможно.
— Привычка.
— Спасибо тебе за этот вызов. Он меня растрогал, но я в самом деле не могу задержаться. Не имею права.
— Ну ладно.
— К тому же я не запомнил почти никаких деталей. Сам видел, как трудно. Мелькает. Я помню обряды, в каждой передаче какой-нибудь религиозный обряд. В Эрмитаже их не увидишь, а куда пойти, не знаю.
— Мой тебе совет, будь осторожен с обрядами. Легко напутать, если нет хорошей подготовки. Обряд, ну что это значит — обряд? Самый нормальный жест, поведение могут показаться непосвященному обрядом, а настоящий обряд останется незамеченным… Я видел на твоем экране горящий костер. Ты о нем что подумал?
— Не помню.
— На третий, кажется, день мы поймали волнующую картинку, в озере купалась… помнишь?
— Помню, помню.
— Теперь скажи: озеро и костер, обряды это или не обряды?
Не спеши… В Индии до сих пор верят: купание в Ганге смывает грехи. У многих древних вода и мытье были связаны только с религиозным ритуалом. Геродот называл египтян фанатиками. За что?.. Мылись они два раза в день и два раза в ночь. Баня была духовным очищением. Зато в средние века мытье каралось, как тяжкий грех. Испанская королева Изабелла Кастильская хвасталась тем, что мылась только дважды. Когда родилась и когда выходила замуж… Костер еще более таинственная штука. Одни зажигали его, чтобы отделить мир живых от мира усопших, другие поклонялись ему как богу, а мы варим на костре чай.
— Никто меня так не обнадеживал, никто не запутывал, как ты. Попробуй разберись, где концы, где начало, путаник великий. Макнуть бы тебя в Неву по старинным обрядам и хорошей ледышкой сверху пристукнуть.
Вдали мигал весенний фонарик такси.
— Чудак-человек, а две Луны?! Ты помнишь две Луны? — сказал он. — Помни две Луны!
Машина приближалась.
— Я на вокзал. Хочешь, могу подбросить куда тебе нужно. Поедем?
— Не уговорил я тебя?
— Прости, некогда… Хочешь, я дам тебе новый адрес? Будет время — напишешь.
Он кивнул. Я выдернул из блокнота листок. Археолог прочел адрес и тихонько свистнул.
— Успехов тебе, Искатель чудес.
— Давай подвезу.
— Мне рядом. Проводить могу.
— Не стоит.
— Привет Москве!
