Я подполз к столу, но приподняться не смог, а телефон продолжал разрываться от звона. Я нащупал шнур и потянул на себя. Аппарат с грохотом свалился на пол и звон прекратился. Я провалился в небытие, из которого меня вывел голос Клэр:
- Блейк! Блейк! Ответь мне, Блейк!
Голос звучал прямо у меня в ушах и, повернувшись на бок, я нащупал телефонную трубку. Я попытался заговорить, но из моего горла вырвался только хриплый стон.
- Блейк, что случилось?
- Я ранен, - прошептал я. - Мне больно.
- Что случилось?
- Мой офис... света нет...
- О, Блейк! Держись, мой родной! Я сейчас приеду...
* * *
На третий день моего пребывания в больнице меня навестил доктор Сэнфорд Хаймен - сама любезность и обходительность.
- Приветствую вас, Эддиман, - дружелюбно поздоровался он. - Рад, что вы пошли на поправку. Я только два часа назад узнал, что вы здесь.
- И решили навестить старого приятеля?
- Ну что вы! Просто у меня сложилось о вас весьма благоприятное впечатление - как об умном и занимательном собеседнике. - Он присел на стул возле моей кровати и посмотрел на прикрепленную к изножию медицинскую карту. - Что ж, ребра срастаются, в почках тоже почище... И стул сегодня уже без крови. Это хороший признак. Замечательно. А как вы себя чувствуете?
- Омерзительно.
- Что ж, это вполне естественно. А как вам местная пища? Надоела, да?
- Угу. До чертиков.
- Меня страшно занимает, общались ли вы ещё раз с мисс Пиласки. Поразительная женщина. Кстати говоря, ведь я побеседовал с ней. Разумеется, она отрицала все то, что сказала вам, но это вполне типично.
- Док?
- Что?
- Скажите, док, что со мной случилось?
- Понятия не имею, Эддиман.
- Когда я стоял перед вами в кабинете, вы обращались ко мне "мистер Эддиман". Сейчас я стал просто Эддиманом, вы не знаете, что со мной стряслось, и вам даже не любопытно. Вот это самое забавное - никому не любопытно, что со мной случилось. Меня привезли сюда без сознания, с разбитой головой и переломанными ребрами - и ни одна живая душа не поинтересовалась, как это произошло. Ни один журналист не заглянул - а ведь я был защитником на самом громком процессе этого года.
Хаймен смерил меня взглядом и кивнул.
- Как давно вы живете в Сан-Вердо, мистер Эддиман?
- Четырнадцать лет.
- Медленно вы учитесь, мистер Эддиман. Очень медленно.
* * *
За день до моей выписки Клэр продала наш дом. Придя в больницу, она рассказала мне об этом. Настроение у неё было подавленное.
- Ничего, малышка, - ободряюще улыбнулся я. - Главное - теперь мы можем уехать отсюда. Передай Милли Джефферс, чтобы продала всю конторскую мебель и оборудование. Я уже сказал ей, что заплачу за пять недель вперед.
- Блейк, но ведь тебе все это понадобится, если ты собираешься открыть новую контору в Лос-Анджелесе.
- Если до этого дойдет, куплю все новое. Торопиться не стану.
- Да, Блейк, не торопись. Ты - прекрасный адвокат. Только мне стыдно сказать, сколько я выручила за дом.
- Я и сам знаю - тридцать одну тысячу долларов.
Глаза Клэр изумленно расширились.
- Откуда ты знаешь, Блейк?
- Мы купили его за такую же цену - за тридцать одну тысячу. С тех пор цены, конечно, выросли, но ведь для "наших парней" справедливость превыше всего. Они ведь могли запросто уничтожить меня, раздавить, как муху. Но вот пачкаться не захотели. И они вникают во все мелочи. Даже выясняют стоимость дома. Потом отдают распоряжение, которое в Сан-Вердо тут же беспрекословно выполняют. Господи, как я их всех ненавижу!
- Слава Богу, Блейк, мы уезжаем отсюда. И никогда не вернемся. Узнав, что мы перебираемся в Лос-Анджелес, мама так расчувствовалась, что залила слезами всю телефонную трубку. Детишки тоже счастливы. Они ведь у нас никогда даже моря не видели.
- Почему, мы возили Джейн в Калифорнию.
- Ей было всего три годика, и она ничего не помнит. О, Блейк, мне все равно, где и как жить. Я хочу только одного - чтобы мы были вместе. Я хочу, чтобы у нас все стало, как раньше. У нас получится, Блейк?
- Надеюсь. Я постараюсь.
- Больше мне ничего и не надо, Блейк. Ты только постарайся. Больше я ни о чем не прошу.
* * *
За день до казни я поехал на юг, в столицу нашего штата, оставив Клэр заниматься нашим переездом. Мы решили отвезти детишек к матери Клэр, живущей в Пасадине, а сами - поселиться в гостинице, пока не подберем подходящий дом.
Свидание с Хелен мне предоставили без проволочек, хотя условия общения с заключенными были там совсем не такими, как в Сан-Вердо. Комнату для свиданий разделял надвое защитный экран из пуленепробиваемого стекла, а для разговора приходилось пользоваться телефоном. Когда привели Хелен, я так дрожал, что боялся выронить телефонную трубку.
За то время, что мы не виделись, Хелен не изменилась. На её прекрасном лице не было и следа бледности, присущей заключенным. Даже грубое серое платье не умаляло её необыкновенной красоты.
Подойдя к стеклянной перегородке, Хелен улыбнулась мне, потом взяла трубку и сказала:
- Как я рада вас видеть, Блейк! Ужасно, что с вами такое случилось! Мне страшно жаль, поверьте. Бедный Блейк - вы такой славный.
- Не будем обо мне говорить. Это все в прошлом. Плохо только, что нас разлучили. Но я не теряю надежды. Сегодня я встречаюсь с судьей Салливаном, членом Верховного суда. Я попытаюсь добиться пересмотра дела.
- Бедный Блейк, неужели вы до сих пор не поняли, что закон здесь находится в руках тех людей, которые правят в этом штате? Какое им дело до соблюдения законности?
- Я считаю, что шанс у нас ещё есть, - настаивал я.
- Блейк, никаких шансов у нас нет, и потом мне это совсем не нужно. Я устала и хочу, чтобы все побыстрее закончилось. Поверьте, Блейк, мне и в самом деле ни капельки не страшно.
- Не верю.
- И все мои слова... Вы ведь по-прежнему не осознали их смысла?
- Хелен, ты сказала, что... являешься критиком - в некотором роде?
- Да. - Она улыбнулась - с сочувствием, пониманием и даже не без симпатии. - Вы мне верите и не верите одновременно. Вы так боитесь мрака, что не позволяете себе разглядеть лучик света. Да, в некотором роде я и впрямь критик.
- Ты своими глазами увидела наш мир. Как ты его находишь?
- Я ещё мало видела, Блейк.
- Но какое-то мнение у тебя сложилось?
- Зачем вы со мной играете, Блейк? Вы ведь все равно мне не верите.
- Скажи мне, прошу тебя.
- Что мне вам сказать, Блейк? В вашем языке нет таких слов. Зло, грех, скверна - все это бессмысленные понятия. Все не так, Блейк. Как мне это вам объяснить? Вашим людям нравится причинять другим боль, а это противоестественно. Вывернуто наизнанку. Но почему? Почему весь ваш мир вывернут наизнанку?
