– Ну, это понятно. Первый – успех, второй – неудача, то есть гибель или пленение…
– И третий – отступление, – заключил ареолог. – Видишь, как прекрасно мы с тобой во всем разобрались. Не хуже специалистов-историков… Слушай! – встрепенулся он. – А теперь ведь кроме всяких там египтологов, ориенталистов и прочих появятся и ареоисторики! Это же чертовски интересно! Во всяком случае, я был бы не прочь этим заняться.
– Кто ж тебе мешает, Алекс? – улыбнулась нанотехнолог. – Одну гипотезу ты уже выдвинул – о драконопоклонниках и их недругах. Хоть она и умозрительна пока что, но вроде бы непротиворечива. Теперь попробуй объяснить другое: кто и зачем заложил эту дырку камнями? Рейнджеры? С какой целью? Если они добились успеха и ушли тем же путем, что и пришли – почему не вернули плиту на место?
– Именно потому, что задачу свою они полностью выполнили и больше не собирались возвращаться сюда.
– Зачем тогда закладывать щель камнями? Если за ними гнались, они не стали бы возиться с этим. Если же драконопоклонники их схватили – почему не восстановили целостность перехода? Откуда там камни? Не ветром же их туда нанесло!
– Пылевая буря? – предположил ареолог. – Скорость ветра здесь бывает свыше ста метров в секунду. Хотя сомнительно, конечно… Вулканические бомбы? Отпадает – вулканов поблизости нет… – Он остановился, размышляя, потом развернулся и направился назад, к горке затвердевшего грунта. – Идем посмотрим на эти камешки. Кажется, я знаю, что они такое и откуда здесь взялись.
Они вернулись к горке, и Алекс Батлер осветил фонарем несколько каменных обломков, потом нагнулся и подобрал один из них.
– Смотри, какой угловатый, – сказал он, трогая пальцем неровную грань камня.
– Понимаю, – ответила Флоренс. – Полагаешь, что это метеорит?
– Именно. Это осколки метеорита.
– Я еще раз о вероятности, – помолчав, задумчиво начала Флоренс. – Какой такой суперснайпер Господа Бога палил из космоса, чтобы угодить точнехонько в щель между плитами?
– Да нет, Фло! Речь идет не об одном-единственном метеорите, а о метеоритной бомбардировке, целом метеоритном дожде! Когда льет дождь, сухого места на земле не остается. Так и здесь – осколками покрыта вся равнина, только их занесло грунтом в периоды тех же пылевых бурь. Это ведь не вчера было. Плита сдвинута, лежит наклонно. Осколки катились по наклону, проваливались в проем, а более крупные застревали. Вот и весь механизм.
– Что ж, довольно убедительно.
Флоренс тоже подняла плоский осколок, медленно осмотрела его. Подняла глаза на ареолога:
– Знаешь, что меня всегда удручает в подобных ситуациях?
– А что тут может удручать? – удивился Батлер.
– Отсутствие стопроцентной уверенности в том, что все происходило именно так, а не иначе. Любое, даже самое убедительное объяснение остается в категории предположения и никогда из этой категории не выйдет. Мы полагаем, что Атлантида действительно затонула. Мы полагаем, что Христос был распят. Но абсолютно уверенными в этом быть не можем.
– Мы вчера со Свеном как раз об этом же толковали. Ну что сказать, Фло…
Продолжить свою мысль Алекс не успел – его прервал голос вышедшего на связь Торнссона:
– Эй, любители уединения, я уже здесь!
Алекс и Флоренс одновременно посмотрели вверх – пилот, наклонившись, заглядывал в проем.
– Как вы там, в порядке?
Ареолог приветственно поднял руку:
– Все нормально, Свен. Бродим, смотрим, строим гипотезы.
– Я тоже хочу. По-моему, это гораздо интереснее, чем пасти контейнеры.
– Свое время и место каждой вещи под солнцем, – ответствовал Батлер на манер царя Соломона. – В следующий раз побродишь, после погрузки. Спускай трос и возвращайся на пастбище, к Лео. А мы попробуем прямо отсюда дойти до Сфинкса. Если там, дальше, завалы, выберемся наверх и поедем по прежнему маршруту. Вездеход не забирай.
– Вот так всегда: одним грузить, а другим бродить, – проворчал Свен. – Дискриминация – кажется, именно так это называется.
– Не уподобляйся нашему дорогому Зету. Когда вернешься, можешь пожаловаться в ООН, – с улыбкой посоветовал Батлер. – А пока спускай трос.
– И камеру к нему привяжи, – добавила Флоренс.
– В ООН не могу – подписку давал. И ты это знаешь и пользуешься.
Торнссон исчез из проема, и через некоторое время сверху змеей скользнул трос, на конце которого покачивалась видеокамера. Трос наводил на мысли об узелковом письме майя: пилот не поскупился на узлы, и теперь выбраться наружу не составило бы особого труда.
– Спасибо, Свен, – поблагодарил ареолог пилота, взобравшись на горку и отвязывая видеокамеру.
– Вернемся домой – с вас обоих пиво, – вновь в стиле Леопольда Каталински сварливо отозвался Торнссон. – И одной банкой не отделаетесь.
– О’кей. – Алекс Батлер подергал трос, дабы убедиться, что тот надежно закреплен на верхушке колонны. – Выставлю хоть дюжину, если ты прямо сейчас хорошо поработаешь буром. Бури тут, поблизости. Идет?
– Две дюжины – и считай, что дырка уже есть!
– Договорились. Ладно, мы пошли. Минут через сорок выйдем на связь.
Батлер положил в нагрудный карман осколок метеорита и, вновь спустившись с горки, вместе с Флоренс направился по переходу в сторону Марсианского Сфинкса.
Внизу стелился однообразный каменный пол, покрытый слоем многовековой пыли, с обеих сторон тянулись однообразные каменные стены, вверху простирался не менее однообразный потолок – он был цел и невредим и ничуть не пострадал от груза навалившихся на него тысячелетий, – и Флоренс вскоре перестала включать видеокамеру и отдала ее Батлеру, потому что каждый последующий кубометр перехода был абсолютно похож на предыдущий. До Сфинкса было километра три с небольшим, и ничего особенного впереди вроде бы не наблюдалось. Астронавты уже далеко ушли от проема, и их окружала темнота, рассекаемая лучами двух фонарей.
– У меня вопрос, – сказала Флоренс. – Если колоннада с двух сторон обнесена стенами, как же эти жрецы-конгрессмены сюда попадали? Я так понимаю, тут должен быть какой-то боково й вход.
– Совсем необязательно, – возразил Алекс. – Заходили внутрь Сфинкса в каком-то другом месте, потом выходили или выезжали в этот туннель – и вперед, до самого Купола. А там то же самое – вход в туннеле, а выход из Купола в другом месте.
Однако довольно скоро подтвердилось именно предположение Флоренс. Фонари осветили высокие – чуть ли не в половину высоты стен – двустворчатые ворота, сделанные из какого-то похожего на бронзу сплава. Обе створки ворот были снабжены массивными дугообразными ручками.
