Мак-Аскилл счел нужным пояснить:
— Вы видите, ничего особенного. Правда, это не совсем подходящее место, но отсюда он выглядит даже привлекательнее. Я говорю, отсюда он выглядит вполне прилично, но он нисколько не меняется. У города довольно пестрая история. Я считаю, впервые он был обнаружен в 1855 году. Затем следует период турецкого господства, потом французского, а после итальянского. Поэтому у него нет своих собственных характерных особенностей. Как вы сможете убедиться, если отправитесь туда. Мы разобьем лагерь в окрестностях пригорода.
Голдманн пробился сквозь песок, развернулся параллельно внешнему ряду домов и въехал в другую рощицу, где был артезианский колодец и длинный крытый соломой навес.
Шеврон вылез наружу и размял затекшие ноги. Было прохладнее, чем он ожидал. Автоматический термометр не лгал.
— Я пойду взгляну на город, — обратился Шеврон в кабину. — Вернусь примерно через час.
Он отошел уже на десять метров, радуясь возможности размяться после долгого сидения в автомашине, когда его нагнала «белая невольница», продемонстрировав хорошую скорость.
— Я бы хотела пойти с вами.
— Как вы себя чувствуете?
— Совершенно оправилась. К тому же, я весьма признательна вам. Мне не нравится, как этот Голдманн странно смотрит на меня.
— Он — ваш друг и, по-моему, хочет защитить вас от вашего хозяина-садиста.
— Я ничего не знаю об этом, но думаю, что у него на уме что-то Другое.
— Пожалуй, нам следует купить вам на базаре чадру.
— Что-то не верится, что она там будет.
С близкого расстояния Гат имел жалкий, убогий вид. Это был город лачуг. Первоначальный план широкой застройки был приведен в действие, но строительство так и не развернулось в предполагаемом размахе. Город был безликим, без настоящего центра, за исключением одного высотного массива, который, казалось, был только частью городского плана застройки, приведенного в исполнение.
После двадцати минут быстрой ходьбы они оказались около ветхого портика и принялись изучать доску с объявлениями. Со многими исправлениями и подчистками, она приводила список всех офисов в квартале. Новый столбец начинался с цифры девять, и они прочитали написанные от руки входные данные: «Сахара Транспорт, А. Викерс, собственность».
В холле находилась будка с мавританской решеткой и латунной обезьяной, держащей в лапах объявление. Шеврон прочитал: «Назад за полчаса».
Он щелкнул по блестящей голове обезьяны и сказал:
— Если она отправляет туда, где холоднее, придется подождать. У дальней стены находился лифт с двумя кабинами и еще одним объявлением, расположенным между двух дверей так, чтобы относиться к обеим. Анна Рилей сказала:
— Это похоже на игру, правила которой ты не знаешь. — Она пересекла холл и прочитала мелкий шрифт. — Не радуйтесь, Марк. Здесь говорится, что они неисправны.
Они стали подниматься по лестнице, останавливаясь на каждой площадке, чтобы взглянуть на город, но с высотой впечатление не менялось. Один из секторов, бесформенный, словно термитная куча, вполне мог быть древним центром, оставшимся без изменений. На третьем этаже Шеврон снова остановился и посмотрел вниз. Вокруг было не так уж много людей, а те, которые двигались по площади, были преимущественно арабского происхождения с примесью итальянской крови. Все двигались неторопливо, словно в сомнамбулическом сне. Из общей массы выделялся один небольшой толстый тип, явно торопящийся куда-то с какой-то целью. В нем было что-то очень хорошо знакомое.
Не раньше, чем он скрылся за выступом портика, Шеврон узнал его. Это был Бьюкз, и никто другой. Что он мог найти такого в Гате, чтобы проводить ревизию, оставалось за пределами воображения.
Шеврон попытался припомнить перечень компаний на доске объявлений в портике. Там значилась какая-то химическая фирма — «Бирма Солт. корпорэцион» или что-то в этом роде; государственная многоцелевая канцелярия; антрепренеры разного рода; муниципальный оздоровительный центр. Он находился на этаж выше того, куда они направлялись.
Шеврон приложил ухо к пыльному кафельному полу и услышал приближение легких быстрых шагов. Жестами призывая к молчанию, Шеврон взял Анну Рилей за руку и потянул ее к следующему лестничному маршу.
Бьюкз продолжал идти, не сбавляя темпа.
На шестом этаже было то же самое. Но Шеврону неожиданно открылась истина: человек направлялся на восьмой этаж, в медцентр. Догадка, осветившая потаенные уголки его сознания, кроме того подтверждалась и другими немаловажными данными. Сеть медцентров, разбросанных по всему полушарию, была наиболее естественной для проникновения вражеских агентов. И чем больше он об этом думал, тем больше убеждался, что натолкнулся на очевидный факт. Медицинская служба имела свою собственную внутреннюю систему коммуникаций. Ее персонал имел полную свободу перемещения. У нее был свой статус. Никто никогда не задавал вопросов медицинскому работнику, где бы он ни находился. Если кому-то в голову пришла какая-нибудь идея, здесь он мог развернуться. Это было государство внутри государства. Она имела такой большой вес в глазах общественности, что ее деятельность никогда не подвергалась сомнению.
Шеврону на ум пришла старая игpa с наперстком, который прячут на виду у зрителей на выпуклом выступе — каждый видит его, но никто не может найти.
На седьмом этаже Шеврон остановился и прошел в квадратную приемную с длинным коридором и множеством дверей по обе стороны. Скучные скамьи, расставленные повсюду; украшенные орнаментом плевательницы; две пальмы в горшках, явно используемые в качестве пепельниц, и несколько мятых карточек на поду. Было совершенно очевидно, что разного рода живность водилась тут во множестве. Два бесполых субъекта, закутанных в широкие балахоны, не проявляли Никакого интереса к окружающему и выглядели так, будто умерли давным-давно.
Шеврон быстро произнес:
— Анна, мне необходимо, чтобы вы кое-что сделали. Найдите «Сахара Транспорт» и вызовите А. Викерса, владельца. Посмотрите, что он может предложить. Соглашайтесь на любой автомобиль, способный переправить нас через Мед. Здесь есть человек… я хочу поговорить с ним. Я не долго. Оʼкей?
— Я бы лучше осталась с вами.
Он вдруг подумал, что было бы неплохо, если бы у него сохранился ремень от щита, и кроме того, было бы интересно, как два кадавра среагировали бы на небольшую порку.
Словно лишний раз утверждая, что мужчина может сказать «да», а может сказать и «нет», Шеврон ответил:
— Нет. Делай, как я сказал. Я вернусь прежде, чем ты успеешь произнести МАМИЛАПИНАТАПАИ.
