"Да я даже видел её. Бегает, чего ей станется".
"Угодила где-нибудь под машину, вот и вся история".
Это случилось в октябре прошлого года, я помню этот день с точностью до числа. Помню даже погоду - было ветрено, небо было затянуто стылой пеленой туч, сквозь которую проглядывало мутным пятном солнце.
Разговор произошёл где-то около часа дня. Леди хотела познакомить меня с одним молодым человеком, кем-то из её новых знакомых, она назвала его имя, и я припомнил, что уже слышал его от неё. Конечно, я не собирался знакомиться с ним, прекрасно зная, что он может представлять из себя, но её настойчивость, столь неожиданная, заставила меня насторожиться. Я мог отговориться какой-нибудь стандартной фразой, и тема была бы исчерпана, но вместо этого я решил выяснить, что скрывается за её просьбой. Насколько я мог понять, она просила оказать этому юноше протекцию.
- Ты не совсем верно понял меня,- возразила Леди.- Я просто хочу, чтобы вы познакомились.
- Это может быть для меня полезным?- спросил я.
- Да,- сказала она.
- Или это будет полезным для него?
- Для вас обоих.
- Позволь мне усомниться в этом,- сказал я.
И вдруг я понял её намерение. Видимо, она имела влияние на этого мальчика и с его помощью надеялась манипулировать мною. Эта мысль поразила меня неужели, по прошествии этих пяти лет, что мы прожили вместе, она могла быть такой наивной!
Что же могло затмить её разум, или, если это не импульс, что подтачивало её умственные способности, приведя её к столь плачевному результату?
Страх. Желание властвовать. Ну конечно, желание властвовать!
Но, в таком случае, я знаю, что делать.
А пока, ничем не выдавая своей догадки, я продолжал разговор. Этот юноша, кажется, поэт?
- Да, он пишет стихи.
- Ты помнишь, у меня был друг, Мэгги...
- Именно о нём я и хотела тебе напомнить,- сказала Леди.
- Не хочешь ли ты заново познакомить меня с ним?
- В каком-то смысле, да,- сказала она.- Я хочу, чтобы ты кое-что вспомнил.
- Я ничего не забыл.
- Но ты изменился.
- Мы все меняемся, Леди! - сказал я.- Ты хотела поделиться со мной этим наблюдением?
- Мне просто кажется,- сказала она,- что, расставаясь с прошлым, ты упустил что-то очень важное.
- Что же?
- По-моему, ты сам должен ответить на это.
- Леди,- сказал я.- Я так радовался, что ты снова со мной, что мы неразлучны, и мне не нужно больше искать тебя по всему свету. И вот, оказывается, что ты просто решила повлиять на меня. Ты говоришь, что, расставаясь с прошлым, я упустил что-то важное. Да. Но я расстался с ним, а ты никак не можешь этого сделать. Но замечаешь ты это, или нет, нравится тебе это, или не нравится, а мы живём в настоящем, и иной реальности нет. Ты хочешь, чтобы всё повторилось? Ведь мы уже прошли этот путь, и пройдём снова, ведь ничто не случайно.
- Да,- сказала Леди.- Всё не случайно, и я не думаю, что можно вернуть прошлое. Но я не могу так жить больше.
- Но что, что тебе не нравится?- сказал я.- Ведь ты можешь делать всё, чего только захочешь. Я никогда не забуду, как ты говорила мне о сахарном домике. Помнишь?
- Нет.
- Ты говорила, что свобода не в том чтобы построить себе сахарный домик и молиться, чтобы не пошёл дождь. Свобода предполагает силу, а сила означает власть. Неужели я должен повторять тебе твои же собственные слова! Да что же с тобой произошло, Леди!
- Не знаю,- сказала она.- Но что-то, наверное, произошло.
- Понимаю. Тебе просто стало скучно, и от скуки ты решила немного помудрствовать. Тебе не хватает моего внимания?
- Нет,- сказала она.- Дело не в этом.
- Тогда я, кажется, знаю, в чём тут дело.
- Не думаю,- сказала она.- Не думаю, что ты это знаешь.
- Хорошо,- сказал я.- Я встречусь с ним завтра, но с одним условием. Обещай, что больше мы не вернёмся к этому разговору.
- Договорились,- сказала она.
- И больше не будем возвращаться к прошлому.
- Значит, завтра?
- Завтра,- сказал я.
...........................................................
Вечером того же дня я уже знал, где живёт этот тип, и сделал соответствующие распоряжения. Я должен был ясно и чётко дать ей понять, что впредь не потерплю ничего подобного с её стороны.
Я был дома и ожидал телефонного звонка с сообщением, что всё сделано,этот парень даже не мог снять квартиры и обитал в вагончике, вроде тех, в которых живут строители. Леди куда-то уехала ещё днём, потом, уже вечером, позвонила и сказала, что, может быть задержится, просила не волноваться. Меня почти умилила такая забота.
Было три часа ночи. Я сидел и думал об этом её звонке - что-то не давало мне забыть о нём. Что-то странное было в том, что она позвонила мне, не похожее на неё. Словно бы она извинялась за что-то... И тут меня поразила догадка. Я бросился к аппарату, и в этот миг раздался телефонный звонок.
Я не сразу снял трубку.
Всё оборвалось во мне, и я недвижно стоял посреди комнаты и смотрел на телефон.
Наконец, я протянул к нему руку.
В трубке прозвучал условный сигнал.
Они сделали это. Как я приказал. Один выстрел из гранатомёта, и для надёжности...
Я положил трубку.
Всё очень просто. Она была с ним. Она звонила мне от него.
И её не стало.
Я умер в ночь на восемнадцатое октября прошлого года.
В кинотеатре идёт вестерн, классический американский вестерн, и я смотрю его, не пропуская ни одного сеанса, снова и снова, и давно уже перестал вздрагивать, видя, как Негодяй наводит на Героя свой револьвер и вот-вот выстрелит. Ведь я знаю, что будет дальше.
Я могу вызвать какое угодно желание в ком угодно. Единственное, чего я не могу - это пробудить хоть какое-нибудь желание в себе самом.
Их желания - это мои желания, но я не хочу их желаний - всё так запуталось с тех пор, как не стало Леди...
Где заканчивается мой мир, как далеко простираются его пределы, какая теперь разница.
Все дела человека подвешены на тонкой нити - это известно уже давно,- и не нужен ни нож, ни пистолет, ни газовая камера - достаточно невзначай перерезать эту нить,- она так тонка,- или нащупать её и перерезать намеренно, хоть это всегда так неразумно, и наступит смерть.
Древние, относившиеся к приметам и предсказаниям со всей серьёзностью, лучше понимали это.
Мелеагр жил, пока оставалась недогоревшей головня. Достаточно было сжечь её, и он умер. И не нужно было размахивать мечом, пускать в него стрелы достаточно было просто дожечь головню...
Я вовсе не озабочен поиском какого-то смысла в том, что произошло, или поиском оправдания.
Никто не ступит в круг моих покоев, если я не захочу этого.
А я не хочу этого.
Слившись с миром, я отстранился от него как никто и никогда, потому что есть только одно настоящее отчуждение - отчуждение человека от себя самого.
