на них и их законы. Не для того, чтобы только заниматься дряхлыми стариками, но и развлекаться. Повторяю по слогам! Раз-вле-кать-ся! Вот для чего! Пить, чёрт возьми! Правильно я говорю?.. А иначе на кой чёрт нам надо было всё это заваривать? А?.. В моём эмирате, слава Аллаху, достаточно развлечений. Пора бы вам о том вспомнить.
Приглашённые ходоки, чинно до того восседавшие на дорогих подушках вокруг эмира Абдаллы, как называл себя Радич в этой стране, задвигались, оправляя полы богатых халатов; некоторые из них плотоядно заулыбались.
– Ислам не поощряет вина.
– Заткнись, Арно! У меня в эмирате… Ну и что, что пока? Здесь у меня, – Радич развязно повёл рукой, – всё можно. И Аллах не запрещал пить вино, но… – он погрозил кому-то пальцем, – хе-хе… просто не рекомендовал его к употреблению.
– Нам всё равно, – заявил Арно. – Мы в твоего Аллаха не верим.
– Вот отдам тебя дервишам на побитие камнями, сразу уверуешь и в Аллаха, и в его пророка.
– Хо-хо-хо! – подхватили присутствующие.
– Хотел бы я на это посмотреть, – промямлил Владимир – маленький, щупленький ходок с глазами безумца, – язык у него от выпитого заплетался. – Сам бы…
– Если хочешь, я тебе такое устрою без дервишей, – угрожающе подался к нему Арно.
– Перестаньте! Не для того собрались.
Абдалла трижды негромко хлопнул в ладоши.
Просторное помещение, украшенное уникальными изразцами, уставленное великолепными поделками ремесленников золотых и серебряных дел и обвешанное бесценными коврами с красовавшимся на них оружием: саблями, кинжалами, метательными дисками, – сразу же наполнилось людьми: молодыми, в возрасте, старыми и престарелыми. Все они сноровисто рассаживались поодаль от группы ходоков, оставляя незанятым центр приемных покоев эмира.
Холёный визирь, оставшийся от прежнего эмира, степенно вошёл самым последним, осмотрел собрание и, согнувшись в поясном поклоне, мелким шагом приблизился к Радичу, ожидая приказаний.
– Толпа дармоедов! – громко высказался Арно, брезгливо наблюдая суету и потасовки за лучшие места. – Их легче перетопить, чем прокормить. Зачем они тебе, Джо?
Радич пожал плечами. Он сам с некоторым удивлением вглядывался в знакомую, примелькавшуюся картину.
– Это нам в наследство осталось от прежнего правителя, – неуверенно проговорил он. – И, кроме того… здесь, наверное, присутствуют нужные люди для моего… для нашего эмирата.
– Нужные люди здесь не толкутся, – посмел не согласиться Гнасис. – Гони ты их в три шеи и прикажи подать вина и баб!
– Гони их! – поддержали Гнасиса еще двое-трое ходоков, видя колебание Радича.
– Давайте я их перестреляю! – взвизгнул Владимир.
– Закрой рот, вонючка! – зло сказал ему Арно.
Владимир оскалился.
– Сам топить предлагал! – уколол он его и полез за пазуху.
– Джо, не послать ли нам этого ублюдка к Севильяку в гости? Вот будет потеха-то!.. Вынь, подонок, руку, иначе я тебе её сломаю.
– Как бы вам обоим к нему не отправиться! Что вам не хватает? Что не поделили?.. – гневно начал Радич. – Скоты! Мы же создали союз братьев, а не братоубийц. Перед вами распахнуты пространства и времена, а вам и там тесно!
Радич, распаляясь, позабыв о приглашённых придворных, краснел и старел лицом. Его бесили бесконечные и небезобидные перепалки ходоков, объединившихся под его лозунгами, которые, как ему казалось, освободили их от нудных запретов и бестолковых ограничений, и, в то же самое время, давали в руки перспективу, свободу действий в прошлом, настоящем и будущем.
– Будут вам и вино и гурии. Но не забывайте, в конце концов, что для этих вот людей, – Радич кивнул в сторону вошедших, – вы – прооб-раз будущего. Нашу демократию в действии, вот что они должны видеть. Кстати, Владимир, это ты позавчера устроил стрельбу на базаре?
– Так этот дикарь на меня с кинжалом бросился!
– Сам виноват! – рыкнул Арно. – На такого, как ты, сморчка просто так не набросятся.
– А ты что, решил новые законы как старые завести?.. Не убей?.. А я буду убивать! Буду! Вот…
Владимир выхватил пистолет, но рядом сидящий ходок, меланхоличный с виду Тойво, навалился на него всем телом и отобрал оружие.
– Дай ему еще и по морде, – посоветовал Арно и подмигнул Тойво.
Тойво неприязненно посмотрел на Арно из-под густых рыжеватых бровей и демонстративно отвернулся.
– Всё, друзья! Инцидент исчерпан, – зычно провозгласил Радич и подал сигнал визирю. – Начинай, дорогой. Как договорились.
В мешке
– Ты г-говоришь, пьянство, мол… Ага! Ты не г-говоришь… Так вот, я г-говорю… Пьянство – эт-то маразм, это леность мысли, которая имеет… т-так-кие к-куцые к-крылья… крылыш-ик-и… что её полёт… это мысли полёт, я имею… ик-к!
Дон Севильяк икнул и повёл громадным кулаком перед своим носом туда-сюда. От его движения язычок пламени свечи вздрогнул, по подземелью заметались тени.
– Её полёт… Она полететь-то полетит… она может, но только до пос-судины с вином… Долетит, глотнёт и… ик-к!.. бульк!.. с г-головой и… не летит уже ник-куда. И он… этот паршивец знае-ет… соображает, что к чему. Воды нет… Только вино даёт… Ах!
Дон Севильяк, упираясь ладонями в стену со спины, долго поднимал своё непослушное тело. Встал, качнулся, чихнул.
– Но ничего у него не выйдет!.. Сегодня же начнём подкоп… А что?.. Землю?.. Да, куда землю девать?.. Будем есть? Как черви… И всё превратим в гумус… Чем долбить, чем долбить… Тобой, дурья твоя голова… Вином размочим, зубами разгрызём… Послал мне бог олухов… Ну, уж выберусь я отсюда! Передавлю руками… Как выйду!.. Не-ет! Они не дождаться, чтобы я… Я… А ну! Встань на четвереньки… Зад приподними!.. Вот. Я попробую до потолка дотянуться, проверю… Сколько, сколько… Сто сорок килограммов, ну и что?.. Не раздавлю… И так тоже дух испустишь… Держись, я упрусь… Держи-и-и!.. А, дьявольщина!.. Жив?.. Ну, ну… Давай я тебя подниму… Полежи вот так, придёшь в себя… Всё!.. Не всё, приятели, не всё, – дон Севильяк перешёл на шёпот. – Они не сидят, сложа руки… ищут меня… а тут это вино… вино… вино… Проклятый Радич!..
Сол
И вот, наконец, Сол – дремучий, с низким лбом, один из прародителей древних шумеров или хеттов, а может быть, и прапра… тех и других вместе взятых.
Сидел он на взгорке, ел мелкие яблоки, наотмашь отбрасывал огрызки за спину и каждый раз при этом взрыкивал подобно водопроводному крану на кухне.
– Подойди к нему, но будь осторожен. У него ум связан с руками. Вздумает ударить, и ударит… А я не пойду. – Сопровождающий Ивана Толкачёва ходок, предоставленный школой ходоков, неулыбчивый человек неопределенного возраста, прикрытый массивным на вид тюрбаном от жары, покачал головой, – Посижу здесь. Если вздремну, разбуди…
Ходоки школы, куда привёл Ивана Раптарикунта, в основу своего культа ходьбы во времени ставили только прошлое. Ибо лишь в прошлом, по их мнению, находились истоки бытия, а в настоящем, тем более в будущем, не было ничего примечательного, чтобы думать о нём: там жили эпигоны, для которых освоение дороги времени не могло представляться ни чем-то необыкновенным, ни просто трудным делом.
Все иерархи ходоков проживали в
