— Она что, говорила в громкоговоритель? — спросила девушка.
— Она? — хором переспросили мы.
— Ну, этот женский голос. — Девушка начала сердиться. — Молодая женщина… она ещё сказала: «Страшный суд над жителями…»
— Голос был мужским, — возразил мужчина. — В этом я уверен. — Он посмотрел на меня. Я кивнул.
— Да нет же! Это была девушка с лёгким, но хорошо различимым новоанглийским акцентом… — Она оглянулась по сторонам, словно ища поддержки.
Люди на Лексингтон-авеню начали собираться группами. Народ заполнил всю улицу, насколько хватало глаз. Автомобили не двигались. Водители вылезали из машин, чтобы расспросить про голос.
— Прошу прощения, — обратился ко мне прохожий. — Это только мне послышалось или вы слышали тоже?..
Так продолжалось весь следующий час. Оказалось, что голос слышали все. Но все женщины были уверены, что слышали женский голос, а все мужчины — что мужской.
Наконец я добрался до магазина.
Продавщица Минни и кладовщик Фрэнк были уже на месте. Они включили радио на полную громкость и разговаривали, стараясь его перекричать.
— Мистер Остерсен, — обратился ко мне Фрэнк, как только я вошёл. — Вы слышали голос?
Мы обсудили случившееся, но не сообщили друг другу ничего нового. Фрэнк услышал голос, когда был уже в магазине. Минни как раз входила, взявшись за ручку двери. По её словам, голос принадлежал девушке её возраста с едва заметным акцентом жительницы Бронкса. Мы же с Фрэнком настаивали, что голос мужской. Правда, я слышал голос мужчины лет сорока — сорока пяти, а Фрэнк уверял, что это был молодой человек лет двадцати с небольшим.
Наконец мы вспомнили о радио, которое надрывалось всё это время.
— …Голос прозвучал во всех регионах страны в девять часов три минуты утра по восточному времени. Этот голос, предположительно принадлежащий… э-э-э… Создателю, возвещающему Судный день, был слышен… э-э-э… во всех регионах страны. — Диктор неуверенно замолчал, потом продолжил: — Вместо нашей обычной программы слово предоставляется преподобному Джозефу Моррисону, который расскажет о… — Диктор помолчал секунду, затем торжественно произнёс: — Преподобный Джозеф Моррисон!
Почти всё утро мы слушали радио. Преподобный Джозеф Моррисон казался таким же растерянным, как и все остальные. После его выступления начался специальный выпуск новостей. Выяснилось, что голос слышали люди по всей Земле. Голос обращался на разных языках, наречиях и диалектах.
Минни слушала репортажи, которые следовали один за другим, с изумлением, Фрэнк тоже, казалось, был потрясён. Думаю, я и сам выглядел настолько испуганным, насколько позволяло моё невыразительное лицо. Без четверти двенадцать я решил позвонить жене. Безрезультатно. Я не смог даже связаться с оператором станции.
— …Возможно, это мистификация, — вещал приёмник неубедительным тоном. — Массовые галлюцинации плохо изучены, поэтому их нельзя сбрасывать со счетов. В Средние века…
И тут, прерывая наш разговор и заглушая радиоэфир, снова прозвучал голос:
— Страшный суд над жителями Земли состоится через пять дней. Пожалуйста, подготовьтесь к последнему испытанию и отбытию. Это объявление будет повторено.
«Отбытие! — подумал я. — Интересно — куда?»
— Вот! — закричал Фрэнк. — Слышала? Молодой человек!
— Совсем спятил?! — крикнула Минни в ответ. Волосы упали ей на глаза, и она стала походить на драчливого кокер-спаниеля.
— Сама спятила!
Они свирепо уставились друг на друга. Минни, казалось, собиралась швырнуть во Фрэнка кассовый аппарат.
— Успокойтесь, — сказал я. — По-моему, голос разговаривает с каждым на самом понятном для него языке — его собственном.
— Разве такое возможно? — удивился Фрэнк.
— Не знаю. Но это логично. Если бы голос использовал только латынь, иврит или английский, никто бы из арабов или армян его не понял. Оно обращается к каждому на его родном языке и даже диалекте.
— А разве можно называть его «Оно»? — прошептал Фрэнк и оглянулся через плечо, словно ожидая увидеть ангела возмездия. — Может, лучше говорить «Он»?
— «Она», ты хочешь сказать, — вставила Минни. — Ох уж этот мужской шовинизм: Бог непременно должен быть мужчиной! А ведь женское начало очевидно повсюду, во всём окружающем мире. Ты… ты просто не смеешь говорить «Он», когда… когда…
Минни не была сильна в теоретических выкладках. Она запнулась и замолчала, тяжело дыша и откидывая назад волосы.
Некоторое время спустя мы уже говорили об этом спокойно и слушали радио. Выступали эксперты, их становилось всё больше. Потом передали короткие репортажи из разных стран, жители которых слышали второе объявление. В два часа я распустил всех по домам. Какой смысл работать в такой день? К тому же к нам не зашёл ни один покупатель.
Когда я добрался до «Бруклин — Манхэттен транзит», подземка работала как обычно, и я поехал домой в Куинс.
— Ты слышал голос? — спросила жена, не успел я войти.
— Конечно. Говорила женщина тридцати пяти лет с лёгким акцентом жительницы Куинса?
— Точно! — воскликнула она. — Слава богу, мы согласны хоть в чём-то!
Но конечно, это было не так.
Мы поговорили про голос за ужином и продолжили обсуждение после ужина.
В девять часов вечера объявление прозвучало вновь:
— Страшный суд над жителями Земли состоится через пять дней. Пожалуйста, подготовьтесь к последнему испытанию и отбытию. На этом всё.
— Ну вот, — сказала Джейн. — Ясно же, что «Он» на самом деле «Она».
— Думаю, всё-таки «Он», — возразил я, и мы отправились спать.
Утром я поехал на работу, хоть и не знаю зачем. Я, как и все, понимал, что всё кончено. Просто казалось естественным вернуться к работе — будь то конец света или нет. Бо́льшая часть моей сознательной жизни была связана с магазином, и я хотел провести в нём ещё один день. К тому же я собирался привести в порядок дела, хотя и знал, что это лишено смысла.
Езда на метро превратилась в тихий ужас. В Нью-Йорке и так-то не протолкнуться,
