них не могу. Глупо это как-то получилось…
Леша так и не смог ничего ответить. Тут психолог нужен, а не инженер. Вот сломалось бы что — то да, помог бы. А тут вообще не понятно ничего. Тут же в душу лезть нужно, разбираться, сортировать все. Вот только не хочется этим заниматься. Не тот, Алексей, человек, чтобы другим в душу лезть. В своей тишь и гладь, которые дались не без труда, и на этом хватит. Есть работа, квартира на окраине Питера, взятая в ипотеку несколько лет назад. Есть и хобби, и интересы. Набор здорового человека. Самого обычного, ничем не примечательного человека. Такого, который попадает под категорию «граждане». Среднестатистический.
У солдата челюсть отвисла. До этого момента, неразговорчивый Леша казался ему отстраненным и неприступным. Будто он тут только по работе, и ничего более. И что к подопечному он относится как к подопытному. За неделю у них так и не получилось нормального диалога. Особенно телефонного.
Быть может…
— Леша! Леееш! — старший научный сотрудник толкнул своего коллегу в плечо и тот вздрогнул. Щека прилипла к кулаку, а когда освободилась, на ней остался красный след, повторяющий контуры пальцев.
— Я не сплю! Не сплю! — в миг оклемался парень, задрал рукав и посмотрел на часы. — А… время девять, тогда пофиг…
— Собирайся давай, дома всяко лучше спится, — мужичек выключил лампу, что ярко освещала рабочий стол, заваленный бумагами, зарисовками и расчетами. Присмотрелся к ближайшей стопке. — Ты че это, нейромодуль сам просчитать пытаешься?
— Ага, — Леша задрал шорты, что надел вопреки дресскоду и технике безопасности в лаборатории. А там пластина. — Думал, что так быстрее получится, чем через электронщиков…
— Ерундой занят, — усмехнулся старший. — Не распаляйся на все и сразу, че можешь отдать другой команде — отдавай. Ноги и руки у них тоже есть, пусть работают.
— Да я уж понял. Я тут уже второй день ковыряюсь…
Свет в лаборатории переключился на тусклый. Предприятие не сильно любит тех, кто задерживается допоздна, вот и выгоняет максимально лояльными намеками. Работать надо эффективно, а в постоянных переработках нет никакой эффективности, одни подрывы здоровья.
Леша отцепил пластину, неуклюже выдрав пару волос с ноги, и положил ее на свой стол, та распрямилась и легла плашмя. Последние годы, казалось, инженер прирос к этому месту. Стены рядом со столом обклеены зарисовками, канцелярские принадлежности небрежно рассованы по краям стола, сменная обувь заросла пылью под тумбочкой. Даже кружка с ватерлинией стоит на протертой годами круглой проплешине.
Чуть поодаль стоит и личный верстак, с вентиляцией для пайки, кучей розеток, набором роторного инструмента и целым ящиком инструмента измерительного. Мелкие доработки зачастую приходилось делать на ходу.
А рядом, за верстаком, стоит такой же стол коллеги с другого проекта. А дальше еще один. И где-то в конце длинного кабинета, стол Юрия Евгеньевича. Вот и получилось, что шесть человек делят просторное помещение в семьдесят квадратных метров. Можно, конечно, по нему пробежаться, но из физических упражнений тут, обычно, разминание затекшей шеи.
— Свет погасили. Пошли домой…
— Юрий Евгеньевич, — Леша достал из тумбочки ключ от машины. — А у вас там как? Две недели минули, уж такой, как вы, должны были разобраться.
— Ох уж эта грубая славянская лесть, Леша…
— Ну, так…
— Ну так. Разобрался. Только с плеча снимается жуть как много сигналов. Тут тебе не конвейером управлять, тут точность нужна. Чистим от шумов с командой электрощиков и наладчиков. Вычленяем, так сказать…
— Так сунули бы на шею модуль. Там хоть и еще больше сигналов, но они четкие…
Мужчина в годах потер уставшую шею. — Да думал я об этом. Это план Б. А сам-то че с бедром мучаешься? Сунул бы на поясницу. Там все равно пояс с аккумуляторным блоком ставить надо.
— Это план Б. Да и… хочу уйти от кипы проводов и тяжелых батарей. Хочу, чтобы ноги отцепил, и все…
— Без ног. Понял, понял. Похвально. С гидравликой ты это здорово, кстати, придумал… Я попытался повторить за тобой, шустриком, но на руках нужна большая точность. Там столько веса на себе протез волочить не будет, но нужно, чтобы хоть на скрипке получилось сыграть…
— Мда… — парень толкнул двери центрального входа, и они с легкостью распахнулись. — Подумать только: компания, что всю свою историю занималась электроникой и сопутствующим авиационным оборудованием, вдруг переквалифицировалась в изготовителя протезов… Скоро у нас тут кукольный дом будет…
— Ты же хотел сделать что-то хорошее. Сам же на собеседовании говорил, что на благо людей работать хочется…
— А вы так и запомнили, ага, как же! Придумали же на ходу!
— Хах… Да брось, ты точно так и сказал!
— Не говорил!
— Говорил, говорил! Помню! Вот этой седой башкой и помню. Так что хватит скулить, боец. Сегодня первые шаги делаем мы, а завтра их будут делать тысячи калек. Кому если не нам ставить такое добро на поток, чтобы новые ноги и руки стали доступны всем. Сам же знаешь, что у нас на пандус, как на Эверест…
— Удивительно воодушевляющая речь на ночь глядя. Вот только почему ветераны? Почему не обычные гражданские?
— Финансирование с МО пополам идет. Да и выбор не плохой. Сам же видел критерии отбора, чтоб образованный, без судимостей, не старше сорока и тд… Военные учет хоть ведут. В администрацию города, вон, зайди, попроси у них такой список, так они охрану вызовут и в дурку тебя сдадут.
— Утрируете…
— Утрирую, — турникет прокрутился и встал замертво. — Ладно, Леш. Пойду я…
— Кстати, а вы-то чего задерживаетесь?
Мужчина пожал плечами. — За тобой приглядываю.
Юрий Евгеньевич свернул на закрытую парковку для привилегированного персонала, а Леша побрел дальше, к дороге, вдоль которой с трудом припарковал свою японочку.
А она стоит, красивая, нализанная. Низкая двух дверная машина, что когда-то считалась настоящим спорткаром, ждала своего хозяина с девяносто седьмого года. И только пару лет назад дождалась. Фары уже помутнели, стекла затерлись, краска местами облезла, но машина работала
