– Смотри у меня, солдат!
– Смотрю, сержант, смотрю.
Он приподнял пушистую бровь.
– Потом. Может быть. Если будешь хорошим мальчиком.
Она сосчитала головы. Все здесь.
– Пошли.
Ячейки поползли обратно в хранилище. Отделение пошло за Джо, на ходу обмениваясь обычным бормотанием и шуточками. Клари и Скват держались за руки. Сон во льду не изменил их отношений. Ее глаза оглядывали старых товарищей в поисках знакомых шрамов. По гладкой коже можно было судить, сколько они проспали на этот раз.
Все оделись в свободную корабельную форму и получили личное имущество. После одевания и осмотра Джо провела их в центр инструктажа. От разбуженных ранее отделений поступали новости дня.
– Военачальником теперь Ханавер Стрейт.
– Тот, что был начальником штаба? А какой сейчас год?
– Сорок третий год Обожествленного Кола Мармигуса. А Стрейта тоже выбрали Диктатом.
– Одного из живущих? Я-то думал, что первым делом для этого нужно быть Обожествленным.
Беззвучный смех.
Мармигус – Обожествленный? Да, много времени прошло. Последний раз, когда их будили, он только-только стал начальником техники.
– Медленно же время шло.
– Спорить могу, рутинная подчистка, сержант. Смотри, никто не спешит.
– Корабль в готовности. Красная-один, Хейк.
– Зато никого не будили, кроме пехоты. Где-то кто-то пролил молоко, а нас зовут подтирать.
Перед входом в амфитеатр Джо остановилась:
– Разговорчики, отделение!
В зале, куда они вошли, могли разместиться тридцать тысяч. Кивая знакомым солдатам, ребята Джо нашли свободные места и уставились в ожидании на своих офицеров. Над сценой большими строгими буквами был начертан девиз: «Я – Солдат». Такой же висел над каждым выходом с территории Военного экипажа. Он же был в наплечной эмблеме каждого солдата и офицера, окружая римскую цифру VII, наложенную на карикатурное изображение воительницы – бегущей обнаженной женщины, которая, на взгляд Джо, мало имела отношения к войне.
Вот поместить бы там мускулистую бабу-головореза вроде нее самой: приземистую, с крысиным хвостом волос и окровавленным топором в руке. Больше было бы похоже на правду.
Люди не отворачивались, когда Джо Класс проходила мимо, но это не могло ее убедить, что она не так уж некрасива.
* * *
Посадочный модуль приземлился. Джо тяжело спрыгнула в красноватый день П. Джексоники-3. Прав был Хейк – подчистка чужого мусора. Оборотень-крекелен, Тон его возьми!
Она посмотрела на Шолот Варагону. Та была похожа на внешний порт любого другого мира Канона, где правит какой-нибудь Дом. Все Дома так чертовски консервативны, что от стандартного проекта не отклоняются никогда. Хочешь видеть что-нибудь другое – поищи в мире, где нет правящего Дома.
На высоте тысячи метров парит Высший Город, соединенный с Верхним гибкой трубой, где идут каналы пассажирских и грузовых лифтов. Там, наверху, в безопасной изолированности живут проконсулы Дома, самые богатые из богачей и их прихлебатели.
Опоры Верхнего Города тоже вздымают его над опасностями плохо укрощенного мира, а пуще того – над мерзостью его укротителей. Администраторы и функционеры, гарнизон Канона – если таковой имеется, – иждивенцы Дома, младшие сыновья, союзные купцы, подрядчики – таково население Верхнего Города.
Нижний Город – основа социальной пирамиды. И в нем тоже было расслоение – чем глубже в тень под брюхом Верхнего Города, тем ниже по социальной лестнице.
Города бывали большие и малые, но структура столиц десяти тысяч миров была одна и та же.
Джо включила скафандр и прыгнула вправо. Отделение последовало за ней. Включились сенсоры, выводя картину окружающего мира на внутреннюю сторону лицевой панели. Воздухом можно было дышать. Температура окружающей среды низкая, но приемлемая. Главная же информация, которая ее интересовала, – вблизи не обнаружено недружественного оружия.
Каждую минуту на пять секунд картина перебивалась данными с «Джемины-7», передаваемыми через посадочный модуль. Они давали картину города, как его видел зонд. Крекелен был возле центра Нижнего Города и не перемещался.
Опять работа в городе. Очень Джо ее не любила. Города коварны. Никогда не знаешь, кто и откуда стукнет. Система плохо определяла нелучевое оружие.
Связь. Окружение закончено. Все выходы под контролем. Приказ идти вперед.
Джо подняла глаза на Высший Город, на пылающую звезду «Джемины-7», зависшую меж причудливых шпилей. Как небось перепугались эти жалкие повелители Шолота! Гадают, не для того ли высадилась группа, чтобы положить конец Запрету, взяв штурмом Верхний Город и отрубив Гравитаторы Высшего Города.
Сопротивления не было. Немногие существа, которых видела Джо, стояли, окоченев, и пялились испуганными глазами. Редко приходилось ей видеть столько причудливых чужаков и выброшенных поделок. Ведь этот мир уже столетия не допускал внешних контактов. Ползучие брали верх.
Кольцо уже было в диаметре меньше километра, а цель не двигалась. Информация с «Джемины-7» и локальная стали чередоваться на лицевой пластине шлема каждые пять секунд. Информация по батальонной сети для всех офицеров и сержантов:
«Напоминание сверху, люди. Брать только живым».
Конечно, без комментариев.
Я – Солдат.
Следовательно: я подчиняюсь.
По сети взвода:
«Оно идет к нам, ребята».
Джо совместила данные «Джемины» с горячим следом в сотне метров от нее, переданным по местной сети. Просмотрела данные «Джемины», зафиксировала след и переключилась на тактическую связь отделения.
– Прямо к нам в пасть, парни.
– Почему мы его не видим? Сержант, ты видишь? Кто-нибудь видит?
Не видел никто. Но ведь оно должно быть видимым! Оно было точно над ними.
Над! Джо глянула вверх, увеличив до максимума разрешение. Вот оно. Смывается вдоль балки.
Луч попал точно. Существо свернулось клубком нервов, прильнуло к отходящей от пилона несущей решетке и медленно превратилось во что-то, похожее на черную пластиковую пленку. Джо переключилась на тактическую сеть взвода.
– Взвод, второе отделение! Мы его взяли!
6
Камера представляла собой идеальный шар диаметром в тысячу метров. Возле центра, чуть вверх по направлению гравитации, плавала огромная масса. С искривленных стен в нее били молнии. Гром, будто кто-то ударял в гигантский лист металла, исходил от ее поверхности и грохотал в пустоте камеры. Тьму пронизывали языки красного газового пламени. Когда гром стихал, его сменяли раскаты самодовольного дьявольского смеха.
У выхода коридора, ведущего в камеру, стояла женщина.
– Сегодня у него театральное настроение.
Ее спутнику было на вид лет семнадцать. Ей – двадцать один. Ему и было семнадцать, а она была много старше и куда свирепее. В бледно-голубых глазах ее застыла скорбь палача.
– Когда мы его убьем?
Темные глаза мальчика не были глазами подростка. Во всем остальном он выглядел наивным, юным и невинным, но глаза его были глазами хищника.
Пощечина!
– Не говори таких слов! Даже не думай их так близко от него! – Она вдруг рассмеялась. – Не скоро. Когда он достигнет успеха. Если достигнет. – Смех ее был злобен, как раскаты хохота в камере, хотя и далеко не так громок. – Кому нужен провал в наследство?
Мальчик поежился. Здесь было холодно и мрачно, а воздух – воздух чем-то напоминал кладбище перед рассветом.
– Зачем он нас позвал?
– Может быть, хочет возвестить о своем гении, а Лупо Провика недостаточно для его самолюбия, поскольку Провик отказывается поражаться. – Она положила ладонь на пластину в стене коридора.
– Отец! Мы здесь.
Спектакль вспыхнул с удвоенной силой. Стрелы молний грохнули в стены камеры у выхода коридора. Взмыли в воздух голографические чудища, клацая клыками и когтями, плюясь огнем и ядом. Невредимой сквозь ярость и огонь поплыла гондола, ведомая гондольером-скелетом. Отсветы выдавали ее голографическую природу. На самом деле это были гравитационная капсула и робот-гуманоид, разукрашенные воображением Симона Трегессера.
