Энрайт. — Нет смысла вдаваться в безумные подробности. Мы умрём, вот и всё. Воздуха нет, и мы замёрзнем насмерть при температуре четыреста шестьдесят градусов ниже нуля.
— Надо бы рассказать и остальным, — хрипло произнёс Бем.
Они с Фаулером прошли через дверной проём в большой салон позади них. Энрайт остановился рядом с Милдред.
— Хочешь, я останусь здесь с тобой, детка? — сказал он.
Стюардесса уставилась на него.
— Нет, Билл. Со мной… всё будет в порядке. Но я побуду здесь одна. Мне нужно всё обдумать.
Повинуясь внезапному порыву, Энрайт наклонился к ней. Его ледяные губы коснулись её губ. Затем он присоединился к остальным в салоне.
Глава 3
Безграничный космос
Истерика Рии Рэй прекратилась. С очень милой и очень избалованной молодой леди слетела вся внешняя легкомысленность, и теперь она вместе с остальными спокойно выслушивала теорию Фаулера о происшедшем ужасном событии. Пилот Бем с восхищением посмотрел на неё, и, когда она придвинулась к нему на сиденье, протянул руку, чтобы обнять и приободрить актрису.
— Итак, — заключил Фаулер, — таково наше положение и наша судьба. Мы заперты здесь, в безграничном космосе.
— Чепуха, — подал голос Ладлоу Гейтс.
— А? — Фаулер выглядел озадаченным, и все остальные быстро повернулись к нему.
Всех их охватил страх, переходящий грань отчаяния и заканчивающийся смирением. В голосе инженера, казалось, не было страха. Только раздражительность.
— Я сказал, что это чепуха! Этот ваш безграничный космос!
— Но, мой дорогой сэр, вам стоит просто взглянуть на небо.
— Чушь собачья! Я не профессор высшей математики и тем более не пилот. Я всего лишь горный инженер. Но, надеюсь, я всё ещё могу использовать свою голову по назначению.
Они уставились на него, и на их лицах было что-то похожее на благодарность. Его раздражительность, к которой, казалось, не примешивалось и тени страха, подействовала на них как тонизирующее средство.
— В безграничном космосе температура составляет 460,66 градуса ниже нуля по Фаренгейту. Кабина этого самолёта представляет собой тонкую металлическую оболочку. Как вы думаете, если бы снаружи был абсолютный ноль, здесь продолжало бы быть что-то меньше ста градусов (-73,33 °C)? Опять же, как вы думаете, двигатели продолжали бы работать при такой температуре?
— Но… — начал Фаулер.
— Помолчите. Безграничный космос! В безграничном космосе нет атмосферы. Но, похоже, снаружи её достаточно, чтобы обеспечить работу ваших двигателей с нагнетателями. И, похоже, атмосферы достаточно, чтобы пилот мог управлять самолётом с помощью хвостового руля направления и элеронов. Снаружи должен быть воздух или какая-то другая смесь газов с аналогичным содержанием кислорода.
Гейтс раздражённо повёл широкими плечами.
— Опять же, в космосе нет силы притяжения. Если бы мы были в открытом космосе, мы бы плавали по каюте, как пробки в тазу. А мы этого не делаем. Наши тела имеют какой-то вес.
Фаулер покачал головой. Часть его ужаса была компенсирована явным научным интересом, никогда полностью не утрачиваемым ни одним человеком науки, независимо от того, что его окружает.
— Вы понимаете, к чему вы ведёте? Ваши утверждения предполагают существование планеты поблизости. Это единственное, что могло бы объяснить те условия, которые, по-вашему, как вы считаете…
— «По-вашему, как вы считаете»? — проскрежетал Гейтс. — Будут ли бензиновые двигатели, хоть и с воздушным охлаждением, работать при абсолютном нуле? Останется ли здесь воздух, даже с включённым кислородным баллоном, хотя бы на минуту?
— Но планеты не может быть. Если бы она была, мы бы начали падать на неё с того момента, как столкнулись с этим изгибом пространства.
— Откуда вы знаете, что мы не падаем сейчас?
— Но планеты нигде не видно!
— Откуда вы знаете, что наши глаза правильно функционируют в этой части неба, где бы мы, чёрт возьми, ни находились? Может быть, вещество и световые лучи здесь отличаются от привычных нам.
Дверь в кабину пилота открылась. Вошла Милдред и села рядом с Энрайтом.
— Не думаю, что это что-то значит, — уныло сказала она, — но стало немного теплее. Сейчас минус шестьдесят восемь (-55,56 °C).
Гейтс уставился на Фаулера с лёгкой усмешкой.
— Ну, может ли температура безграничного космоса изменяться подобным образом? Разве это не противоречит всем теориям, которые вы, бездарь, тут навыдвигали?
Фаулер кусал губы. И тут Бем внезапно воскликнул. Он невидящим взглядом смотрел вперёд, в переднее окно самолёта, на созвездие в форме кинжала. Его рука так сжала руку Рии Рэй, что она тоже невольно вскрикнула.
— Смотрите! — прохрипел Бем, указывая на это созвездие.
Остальные тотчас уставились на него. И увидели любопытную вещь.
Звезда, образующая остриё кинжала, исчезла. Затем она снова стала видна отчётливо и, наконец, снова исчезла. Во втором случае звезда над ней тоже исчезла из поля зрения.
— Там, в небе, что-то есть! Что-то прямо впереди, между нами и этим созвездием!
— Там не может ничего быть, — запротестовал Фаулер, наморщив лоб, как сбитый с толку ребёнок. — Если бы там была маленькая планета или астероид, они бы хоть немного отблёскивали в отражённом звёздном свете.
— Да? — недовольно сказал Гейтс. — Разве вы никогда не видели материалов, не отражающих свет? Я видел.
— И вы не видели. Такие материалы отражают хотя бы немного света!
— Ладно, — фыркнул Гейтс, — тогда впереди нас ничего нет. Это всего лишь наше воображение.
Бем продолжал смотреть вперёд. Теперь почти вся звёздное скопление в форме кинжала было скрыто от них. На фоне других, более тусклых звёзд он мог разглядеть сегменты огромной кривой.
Слабый гул моторов постепенно становился громче, что указывало на то, что атмосфера снаружи каким-то образом сгущалась. Огромная часть неба перед ними была чёрной, без звёзд. Это было похоже на то, как если бы перед Т-12 находилась огромная тарелка.
Только самой тарелки видно не было. Единственным признаком её существования было то, что сквозь неё ничего не было видно.
— Там есть планета, — сказал Бем и оглядел бледные лица остальных. — И что теперь?
Заговорила Рия Рэй:
— Нужно высадиться на неё.
— Высадиться на неё? — усмехнулся Гейтс.
— Это единственное, что мне пришло в голову. Конечно, нужно снижаться к ней. Мы же не сможем летать здесь вечно, не так ли?
— Но бог знает, что может быть там, внизу! Возможно, мы не сможем дышать их атмосферой. Там могут быть опасные формы жизни. Планета может оказаться похожей на Луну — вся в кратерах глубиной в сотни миль, в которые мы можем провалиться.
— Ладно, — отрезал Гейтс, — летайте здесь, пока не кончится бензин, и всё равно разобьётесь. Потому что у этой штуки явно есть сила притяжения. Мы уже весим больше. Гравитационного притяжения хватит, чтобы размазать нас так же основательно,
