Глаза Каума цвета лунного камня расширились, и фиолетовые мембраны его ушей окаменели от удивления, когда он постучал по экрану.
— У-у-у-у, Руиз, сюда ты добежал на одном дыме.
Дирм пристроил диагностический аппарат в более удобное положение с преувеличенной осторожностью.
— Угу, — ответил Руиз ядовито монотонным голосом. Руиз все еще был в бешенстве от Накера и распространял это чувство на все, что принадлежало Накеру. В дополнительных травмах, полученных Руизом, не было виноватых, кроме Накера, особенно в тех ранах, что Руиз получил возле его дверей.
К сожалению, Руизу нужен был Накер. Без Накера он никогда бы не взялся за дело на Фараоне. Он вздохнул.
Каум промокнул раны Руиза гелем-репликантом и покрыл их восстанавливающе-стимулирующими подушечками.
— Этого должно хватить, Руиз, — обычно кроткие глаза раба-охранника Дирма светились обидой, когда он выпрямился. — Дадим на это два часа, ну, три. Тебе станет получше.
Руиз почувствовал угрызения совести. Каум был доброжелательным существом. Его рептилоидная раса — пусть не очень-то разумная — была сильной, верной и не склонной к пустой агрессии и насилию. Именно поэтому на них всегда был большой спрос как на низкого развития рабочую силу. Руиз выдавил из себя кривую ухмылку.
— Спасибо, Каум. Мне уже стало немного получше.
Он похлопал охранника Дирма по массивному плечу.
Каум, казалось, стал веселее от слабого комплимента Руиза, и он улыбнулся на манер их расы, раздувая ноздри у вершины черепа.
— Не стоит благодарности, Руиз. Я всегда счастлив помочь такому красавчику, как ты.
Каум нежно ущипнул Руиза за щеку пальцами, похожими на чешуйчатые сосиски, и потопал прочь.
Руиз подавил содрогание.
— Эй, Каум, — окликнул он вслед. — Когда Накер собирается подготовиться?
Ему нельзя было задерживаться в логове Накера. Лига скоро заметит его отсутствие.
Каум задержался у дверей.
— Как только ты избавишься от боли. Он на свой лад очень заботливый.
Руиз откинулся на кушетку.
— Думаю, да.
Ни одна мышца в теле Руиза не была способна на движение. Беззвучные помпы, вставленные в его главные сосуды, гнали и насыщали кислородом его кровь. Ни звук, ни свет, никакое другое внешнее впечатление или раздражитель не достигали его. Единственной активной нервной тканью в его теле был мозг. Это было особенно беспомощное чувство. Руиз сосредоточился на том, чтобы заковать себя в плотное твердое ядро личности.
В голове Руиз слышал синтетический голос Накера. Он зарычал на уровне инфразвуковых ревущих тонов, потом взвыл в высоких октавах, пока Накер экспериментировал, ища совершенный резонанс.
— Проверка. Раз-и-два-и-три-и-четыре. Кого любишь, Руиз, в мире?
Руиз заскрежетал бы зубами, если бы такое было возможно.
Накер хохотнул.
— Так что, Руиз, — сказал он, — тебя что-то беспокоит? Ну хорошо, хорошо, я уже чувствую эту смертоносную сеть. Какая-то особенно мощная. Ты уверен, что твои работодатели рассказали тебе все, что тебе надо знать про это задание?
— Ты что имеешь в виду? — Мысль поднялась прочь от Руиза, улетела в черноту, где ее перехватил Накер.
— Лига, кажется, особенно озабочена тем, чтобы ее интересы не были разоблачены, и еще, чтобы они получили хоть что-нибудь, любую малость, когда сеть стянется и отошлет свои данные домой. Ты собираешься умереть и передать данные при первом же намеке на опасность… Сценарии смерти все особенно подробны и предусмотрительны, они гораздо больше и шире, чем это оправдывается простой игрой в поимку браконьеров. Я бы подумал, друг мой, что ты серебряная пуля, нацеленная на какого-то скрытого монстра.
Руиз молчал. Вот уж воистину неприятное открытие.
— Что ты можешь сделать?
— Как всегда, Руиз, весьма много. Скажу без ложной скромности, что никто больше не сможет тебе хоть сколько-нибудь примечательно помочь. Лига сотворила весьма добротное дело. Может ли быть такое, что они сомневаются в твоей верности?
Руиз услышал синтезированный смех, словно насекомое царапало по незащищенной поверхности его мозга.
— Нет-нет, разумеется, нет. Ведь ты же их самый лучший, разве не так? Нехорошо с моей стороны поднимать такой вопрос в самый уязвимый момент!
Накер перешел к делу.
— Так вот. Смертная сеть, как и всякая работа генчей, не может быть совершенно снята. Я могу притупить остроту потребности умереть — дать, может быть, тебе время изменить параметры ситуации таким образом, чтобы получить передышку. Но ты все равно умрешь, если не выберешься вовремя из триггерной ситуации. Или же я могу до какой-то степени разрушить оперативные связи смертной сети таким образом, что, если сеть включится, ты только страшно заболеешь, но все-таки не умрешь. В таком случае сеть не отправит по назначению никаких данных, а ты к тому же переживешь значительное разрушение личности, если только выживешь. Выбирай, пожалуйста.
Последние слова Накер произнес почти официальным тоном.
Руиз задумался. Решение, которого требовал Накер, вращалось на оси философского вопроса: есть ли на свете что-нибудь хуже смерти? Кое-кто без колебаний ответил бы: нет. Но он подозревал, что немногие из подобных абсолютистов работали на беспринципные корпоративные единства типа Лиги Искусств или же обладали широчайшим опытом Руиза в жизни на многочисленных мирах-клиентах Лиги. Руиз безо всякого труда мог представить себе бесчисленные сценарии, в которых он предпочел бы смерть. С другой стороны, именно любовь Руиза к его собственной жизни и привела его сюда, к Накеру, сквозь опасности Уровня Зверятников и куда более смертельные опасности, которые выпали бы на его долю, прознай Лига хоть на волосок, что он здесь.
И все же… если он когда-нибудь окажется беспомощным в руках своих врагов, Руиз Ав, который может выйти живым из неудавшейся смерти, больше не будет Руизом Авом, а станет каким-то чужаком. Он знал жертв неудавшегося уловления ума. Они плавали по неверным течениям их ограниченных жизней, осторожно, аккуратно, с вялыми лицами, разинутыми ртами, тусклыми глазами. Предметы жалости и омерзения. Он предпочел бы определенную смерть такой несовершенной имитации жизни.
— Замедли триггерную рамку сети как только сможешь, но оставь рабочие связи нетронутыми.
— Как скажешь. Мне придется призвать на помощь кое-какие опорные воспоминания, пока я не найду куда можно закрепиться, — голос Накера приобрел сильный оттенок неодобрения. — Ты все-таки настаиваешь на том, чтобы погрузиться в мозг самому, вопреки всем профессиональным советам. Паранойя, паранойя, Руиз. Каждый раз, когда я плаваю в твоем сознании, геометрия его другая. Ты слишком много областей закрыл или замкнул на себя. Чудеса, да и только, что даже генч смог к чему-то прикрепить сеть.
