— Что же все-таки узнали наши ученые из этих… из фильмов?
— Окончательно убедились, что пришельцы такие же люди, как и мы.
— Знаю. Такие же у них ноги и руки, глаза и уши. Но почему они не могут жить в межзвездном океане?
— Не привыкли. Они дышат только планетным воздухом, как мы сейчас. Для них звездный океан и его воздух — вообще загадка. Их ученые считают, что это какая-то гравитонная среда. Вода — жидкие гравитоны, воздух — газообразные. Спрашиваешь, что такое гравитоны? То ли частицы, то ли волны тяготения. Но как бы уже погасшие, потерявшие энергию… Да, ошеломил их наш мир. У них все иначе. Раньше мы считали, что наш звездный мир и есть вся Вселенная. Оказывается, что мы только островок, что таких звездных скоплений — шаровых, плоских, как тарелки, спиральных — великое множество. Это галактики, удаленные друг от друга на немыслимые расстояния.
— Свою галактику они называют уж очень вкусно, — усмехнулся я. — Кажется, Молоко…
— Млечный Путь, — поправил капитан. — А нашу — Заколдованным Шаром.
— Как это понять? — спросил я.
Но в это время на фрегате прогрохотала пушка и послышались звуки трубы, призывающие капитана. _ Ну и команда. Опять не поладили, — поморщился капитан и стал спускаться с холма.
Прихватив этюдник, я пошел за ним. И еле поспевал. Несмотря на свой солидный возраст, шагал капитан весьма энергично. Чувствовалась в этом, однако, некоторая нарочитость. Постаревший звездный волк хотел подчеркнуть, что для световых плаваний он еще пригоден.
Мы шли по кривым улицам. На верандах двух — и трехэтажных домов суетились женщины, занятые хозяйственными делами, и не обращали на пьяные крики никакого внимания. Привыкли. В тавернах и кабаках матросы пили гульку, гоготали, пели песни, пускались в какие-то дикарские пляски, заканчивавшиеся жестокими драками.
«Буйствуют морячки. В плавании им этого не позволят», — усмехнулся я.
На палубе нашего фрегата тоже шел мордобой. Какой-то офицер в форме шкипера первого ранга стоял на капитанском мостике и с любопытством взирал на драку.
— Кто стрелял?! — В голосе капитана зазвенел металл. Вот тут уж не нарочитость. Умел этот добродушный интеллигентный человек в нужную минуту собрать в кулак свою волю.
— Это боцман с перепугу из пушки пальнул, — ответил офицер и стал спускаться с мостика.
Стройный, подтянутый, с умным волевым лицом, он сначала мне понравился. Но что-то в нем меня и смущало. А тут еще — странно! — взглянул он на меня и слегка попятился. В глазах его мелькнуло удивление и как будто даже страх.
— Ну что рассматриваешь меня, словно диковинку какую? — нахмурился я.
— Да так, примстилось что-то, — пробормотал он.
«Примстилось»! И словечко какое-то выбрал дурацкое, чуть ли не потустороннее.
— Ну-ну. Петухи, — улыбнулся капитан. — Познакомиться не успели, а уже чуть ли не поссорились. Представьтесь друг другу.
— Новый старший помощник капитана, — назвал себя офицер.
Представился и я.
— Что же все-таки случилось? — спросил капитан.
Оказалось, во время погрузки воды в одной из бочек выпала затычка. К неописуемому ликованию матросов, там была гулька.
— И вот результат. — Старпом показал на присмиревших матросов, на физиономиях которых красовались синяки и ссадины.
— Ну и команду ты мне подобрал, — хмурился капитан.
— Хорошие ребята. Исполнительные и работящие, — возразил старпом. И скомандовал: — Стройся!
Матросы выстроились в две шеренги и застыли по стойке «смирно», чем и привели капитана в благодушное настроение.
— Отлично, ребята! Отлично! И Красавчик здесь? — рассмеялся капитан. — А ну, выйди, милый. Покажись.
Из строя вышел матрос с чудовищно обезображенным лицом. Когда-то это был видный малый, но отчаянный бабник. В прошлом году разъяренные женщины накинулись на него и битыми бутылками так исполосовали, что лицо его превратилось в страшную маску. С тех пор он и получил кличку Красавчик.
— Отчислить? — спросил старпом.
— Пусть остается, — улыбнулся капитан. — На берегу женщины его растерзают. До сих пор помнят.
Не нравился мне капитан в такие минуты. Слишком уж добренький. Не нравились и новые матросы, глядевшие на нас с какими-то затаенными ухмылочками. Один из них, долговязый и с прыщеватой физиономией сплюнул, вышел из строя и вразвалочку направился к борту. Звали его, как я потом выяснил, Хендис Хо.
— Назад! — рыкнул старпом и погрозил кулаком. Матрос усмехнулся и не спеша вернулся в строй.
— А с гулькой произошло недоразумение, — повернувшись к капитану, оправдывался старпом. — Я эту гадость запру в отдельном трюме, а ключи будут у меня. И вообще наведу порядок.
— Верю, — кивнул капитан. — В случае чего знаешь, где нас найти. В той же таверне «Ржавый якорь».
В таверне, в просторной светлой комнате, я собрался было поработать над картиной, но что-то мешало мне, саднило душу.
— Напрасно ты ему веришь, — сказал я капитану.
— Чего ты на него взъелся? — пожал плечами капитан. — Прекрасный помощник. Послушай, что я расскажу, и посочувствуй. В юности он возглавил восстание крестьян. Восстание подавили, повстанцев сначала пытали, а потом бросали в ямы на пылающие угли и заливали кипящей смолой.
— Жуть, — поморщился я.
— Да, это был ад. Старпом под телами погибших чудом остался жив, но с тех пор люто возненавидел Вселенную.
— Вселенную? — удивился я.
— Именно ее. Дескать, Вселенная творит жизнь и мыслящий дух для своего злобного удовольствия. Вселенная — палач! Вселенная — дьявол! Нет, он такой же материалист, как и ты, но видит во Вселенной живое, подлое и очень злое существо. Странное противоречие. Не правда ли?
«Да, занятый тип», — подумал я, а утром следующего дня проникся к нему уважением: старпом выполнил свое обещание и навел на фрегате порядок как на военном корабле. В трюмах ничего лишнего, снасти подтянуты, фальшборт и ватерлиния покрашены голубой краской, а над палубой поднимался пар — ее драили горячей водой. Все команды старпома матросы выполняли быстро и сноровисто. Подозреваю, однако, что дисциплина держалась на его крепких кулаках. Нет, все-таки не нравилась мне новая команда. Очень не нравилась.
Правда, были у нас и надежные люди. Тем же утром к фрегату подплыла шлюпка с людьми из прежней команды. Их я хорошо знал, на них можно положиться: боцман, кок, силач плотник и наш неизменный корабельный врач. С ними еще какой-то мальчишка лет четырнадцати, в новенькой форме.
Чудо-мальчишка: на берете лихо сверкала кокарда, а на губах сияла восторженная улыбка.
