– Нед, ты меня слышишь? – обеспокоился Каррадерс. – Дуки с ней?
– С кем? С леди Шрапнелл?
Надо еще как-то уговорить его сняться с задания. Жертвы перебросочной болезни никогда не замечают у себя симптомов.
– Да нет же! – начал закипать Каррадерс. – Ее величество. Королева. Которая отправляла нас сюда. Ну, помнишь: «Ах, этот красавец собор!» – Он показал на приближающегося причетника. – Спрашивает, с ней ли Дуки, а я понятия не имею, кто это.
Я тоже. Дуки… Домашнее прозвище короля? Может, ее незадачливый деверь? Нет, Эдвард к 1940 году уже отрекся, и королева его вообще никак не называла.
«Собака!» – сообразил я. Но что толку? В поздние годы, в бытность королевой-матерью, ее величество держала вельш-корги, а во Вторую мировую? Йоркшира? Карликового спаниеля? И какого пола? А если Дуки – это ее камеристка? Или кто-нибудь из принцесс в домашнем обиходе?
– Вы интересовались насчет Дуки, – повернулся я к подошедшему причетнику. – Увы, Дуки с ее величеством не было. Эвакуировали в Виндзор на время военных действий. Боится бомб, сами понимаете.
– Да, на некоторых очень действует, – подтвердил причетник, оглядываясь на Мистера Спивенса и новичка. – Нервы слабые.
Новичок наконец разобрался с фонариком и теперь водил лучом по закопченным стенам пресвитерия и перед Мистером Спивенсом, который, кажется, собрался прокопать тоннель в щебне у лестницы.
– Затемнение? – шепнул я Каррадерсу.
– Твою мать! – чертыхнулся он и с криком «Погаси живо!» стал карабкаться к новичку.
– На позапрошлой неделе лезу я на крышу и что вижу? – начал причетник, поглядывая на пресвитерий, где Каррадерс уже выключал отобранный у новичка фонарик. – Мой зятек, как будто так и надо, чиркает спичкой. Я ему: «Ты что же это творишь?!» А он: «Сигарету зажигаю». – «Ну так давай сразу сигнальную вспышку зажги, чтобы люфтваффе наверняка не промахнулось». – «Да всего одна спичка, какой от нее вред-то?»
Причетник окинул мрачным взглядом свидетельство того, что люфтваффе не дремлет, и я заподозрил было, что сейчас он обвинит в случившемся своего недотепу-зятя. Но нет.
– Бедный настоятель Говард, – покачал головой причетник. – Страшная потеря для него. Он даже домой не хотел идти, сидел тут всю ночь.
– Всю ночь?
– От мародеров охранял, я полагаю. – Причетник печально оглядел горы обломков. – Хотя тут и красть-то уже нечего. Но если что осталось, неохота, чтобы приделали ноги.
– Да, это точно.
– Видели бы вы, как он ходил туда-сюда по этим камням, взад-вперед. Я ему говорю: «Идите домой, поспите. Мы с Мистером Спивенсом подежурим».
– Значит, после пожара здесь все время кто-то оставался? – уточнил я.
– Да, почти. Я разве что перекусить домой сходил. А утром дождь зарядил, и я отправил зятя за плащом и зонтом, но он так и не принес, пришлось идти самому. Темнеет уже. – Причетник с тревогой вгляделся в небо на востоке. – Фрицы скоро вернутся.
Вообще-то нет. Сегодня люфтваффе бросит все силы на Лондон. Однако действительно темнеет. Пресвитерий, где Каррадерс орал на новичка, нарушающего затемнение, тонул во мраке, зияющий провал восточного окна затягивала расчерченная прожекторами иссиня-черная пелена гари.
– Постараемся хоть что-то успеть до ночи, – сказал я и, вернувшись к последнему месту раскопок, стал высчитывать, куда могло забросить пенек взрывом. Если его не умыкнули мародеры. Причетник отлучался на обед по крайней мере на час, за это время через выбитую южную дверь мог войти кто угодно и забрать что под руку подвернется. Включая епископский пенек.
Нет, у меня явное помутнение рассудка с недосыпа. На него и глубоко контуженный не позарится. И на благотворительном базаре никто не купит. Это же епископский пенек! Его даже в металлолом на нужды фронта не примут. Разве что какой-нибудь гений разглядит в нем готовое психологическое оружие против фашистов.
Значит, он где-то здесь, вместе с остатками капелльной ограды и куском мемориальной доски, и мне лучше поторопиться, если я надеюсь завершить поиски до темноты. Подобрав подушку для коленопреклонения, все еще дымящуюся и воняющую горелым пером, я встал на нее коленями и принялся копать к дальнему концу нефа.
Нашел генофлекторий, бронзовый подсвечник и обугленный сборник гимнов, открытый на «От тварей всех земных молитву вознесем». Между страницами и задней обложкой торчал клочок бумаги.
Я осторожно вытянул его за угол. Сложенное пополам чинопоследование воскресной службы от десятого ноября. Обгоревшие края осыпались под моими пальцами, когда я его развернул.
Вот сейчас пригодился бы фонарик новичка. Я прищурился, с трудом разбирая в сумерках написанное: «…и красные гвоздики на алтаре в память о лейтенанте Дэвиде Хальберстеме, ВВС. Композиция из розовых бегоний у амвона и букет из желтых хризантем в епископском пеньке составлены и пожертвованы цветочным комитетом алтарниц, председатель Ло…»
Имя председательницы уничтожил огонь, тем не менее у нас есть доказательство, что пять дней назад пенек был в соборе. Так где же он теперь?
Я продолжил разгребать. Стало еще темнее, а предательница луна, которая вчера сыграла на руку люфтваффе, едва показавшись, тут же скрылась за пыльно-дымовой завесой.
Эта часть собора, по-видимому, обрушилась разом, поэтому куски, которые можно было сдвинуть и перевернуть в одиночку, очень быстро кончились. Я оглянулся на Каррадерса, но тот вдохновенно плел причетнику что-то о королевских особах и вроде вытягивал что-то взамен. Я не стал его отвлекать и окликнул новичка.
Тот, присев на корточки рядом с Мистером Спивенсом, смотрел, как углубляется тоннель.
– Эй, идите сюда! Поможете мне! – махнул я ему.
Ни тот ни другой даже не обернулись. Мистер Спивенс почти целиком исчез в тоннеле, а новичок снова щелкал фонариком.
– Эй! Сюда!
И тут все случилось одновременно. Мистер Спивенс вывинтился из тоннеля, новичок, попятившись, споткнулся и упал на спину, фонарик, включившись, проехался лучом по небу не хуже прожектора, а из тоннеля выскочил темный вытянутый силуэт и метнулся на гору щебня. Кошка. Мистер Спивенс с диким лаем кинулся за ней.
Я подошел к новичку, который ошалело смотрел им вслед, выключил фонарик и помог встать.
– Пойдемте, я эти балки один не подниму.
– Вы видели кошку? – спросил он, оглядываясь на лестницу пресвитерия, под которой та исчезла. – Это ведь кошка была? Я думал, они крупнее. Размером с волка. И такие шустрые! Они все были такие черные?
– Те, что шмыгали по сгоревшим соборам, наверняка все.
– Настоящая кошка! – не унимался новичок, отряхивая свою фальшивую спецовку. – Невероятно, встретить животное, которое уже сорок лет как вымерло! Никогда прежде не видел…
