Они подъехали к огромному круглому зданию с купольной кровлей. В три ряда по всей окружности располагались небольшие окна.
- Вы тоже успеете пообедать, - обратился Мондиал к водителю. - Мы освободимся не раньше половины четвертого.
- Почему так поздно? - удивился Пэн.
- Все в свое время, господин Муррей, - засмеялся Кристи, чем-то интригуя Пэна.
В большом круглом зале необычной для ресторана почти соборной высоты было людно. Круглое возвышение посредине для оркестра и варьете пустовало. Из динамиков доносилась музыка.
- В заказе доверьтесь мне, господа, - усаживаясь за стол, предложил Кристи. - Я хорошо знаю здешнюю
кухню.
- Очень вам признателен, - ответил Пэн.
- А вы, господин Муррей, присматривайтесь. Вся обслуга здесь новообращенные.
- Благодарю.
Пэн еле успел зацепить взглядом нескольких официантов, споро обслуживающих посетителей, как к ним подошел красивый мулат лет двадцати пяти. Обнажая белые зубы, он приветливо произнес:
- Добрый день, господин Кристи, добрый день, господин Мондиал, добрый день, господин... простите...
- Господин Муррей, - подсказал Кристи.
- Добрый день, господин Муррей, меня зовут Чарли. Что будете заказывать?
- Скажите, пожалуйста, вы давно здесь работаете? - обратился к нему Пэн.
- Около года, господин Муррей.
- А чем занимались раньше?
- Не помню. Со мной что-то случилось. Я очень сильно болел, был без сознания. А господа Кристи и Мондиал вылечили меня. Спасибо им. - Чарли поклонился.
- Вам нравится здесь, Чарли?
- Более чем нравится. Очень хорошее питание, и у меня своя комната. - Он кивнул на стену. - Работаю через день.
Хотя такую заземленность чувств и потребностей новообращенных Муррей предполагал, втайне он надеялся услышать нечто иное. Ему захотелось узнать об обслуге ресторана как можно больше. Самый невинный вопрос поможет выявить о них что-то выходящее за рамки сложившихся представлений.
- Вы женаты, Чарли?
- Не знаю, господин Муррей. Вероятно, у меня остались где-то жена и дети, но я их забыл. Новой семьей пока не обзавожусь, вдруг найдется первая.
- А как вы проводите досуг?
- Я ведь еще ученик в граверной мастерской. Мне даже телевизор посмотреть некогда.
- Ну и как успехи в граверном деле?
- Мастер доволен мной. Я уже делаю надписи, могу выполнить орнамент и даже похожий портрет заказчика. Скоро начну работать самостоятельно.
Делая заказ, Кристи проявил изысканный вкус настоящего гурмана. Он так и сыпал названиями причудливых блюд и подробным описанием сложных способов их приготовления. Пэн был равнодушен к пище и в чудесах кулинарии не разбирался. Он наблюдал за снующими по залу официантами, поэтому слушал Кристи рассеянно. А из названных им блюд знал только черную икру да иракский паштет куббу... Но его внимание остановилось на фразе Кристи: "И три билета к тетушке Таире..."
- Что это за тетушка Таира? - как можно беспечнее поинтересовался Пэн.
- Не спешите, - лукаво подмигнул Кристи. - Вы получите удовольствие.
Все это не нравилось Муррею: ни двусмысленный Тон собеседников, ни их хитрые, таинственные ухмылки. И даже обстановка в ресторане показалась ему подозрительной. Мало обедающих, люди в военной форме. Особенно смущали круглые ниши с темными стеклами, расположенные в стене по всей окружности зала. Они казались множеством направленных на него глаз некой всевидящей и понимающей следящей электронной системы. Ему даже почудилось, что эти ниши-глаза, словно живые, меняют выражение: то чуть прищуриваются в зловещей улыбке, то смотрят неподвижным карающим оком.
Наконец Муррею удалось оторваться от холодного блеска стеклянных ниш. Зацепившись взглядом за вежливого официанта, обслуживающего соседний столик, он проговорил:
- Обычные люди. Даже не подумаешь...
- Не совсем обычные, - возразил Кристи. - Вы можете гордиться, господин Муррей, что обедаете в этом ресторане. Вас обслуживает созвездие личностей. Бывшие политические и профсоюзные боссы, партизанские вожаки, литераторы, художники, философы. Другого такого заведения вы не найдете.
- А насколько устойчива социальная роль, которую вы этим людям... - Пэн не сразу нашел подходящее слово, - предлагаете? Не пытаются ли они изменить ее?
- Новообращенный, как и любой человек, ищет органичную сферу приложения своих сил. И бывает, что находит не сразу. Это в порядке вещей. Но за рамки предназначенного ему амплуа он обычно не выходит.
Официант принес вино, закуски.
Кристи наполнил бокалы.
- Я хочу выпить за вас, господа, - произнес Пэн, - за ученых, которые потрясли меня своим изобретением. Думается, сферу применения вашего облучателя можно расширить. Нельзя ли с его помощью исправлять психику не у здоровых, а у больных, лечить психически неполноценных людей? Предлагаю выпить за то, чтобы возможности вашего изобретения использовались полнее.
- Мы лечим только больных, - заметил Кристи. Все выпили. Кристи тотчас снова заполнил рюмки необыкновенно ароматным, густым синеватым вином. Потом торжественно провозгласил:
- Господа, позвольте мне... Кругом кричат: мы живем в век научно-технической революции. Революция - это переворот не только в общественной жизни, но и в умах, это смена господствующих сил и тенденций. Так вот, научная революция совершается ради того, чтобы господствующей силой в умах стала наука, а в обществе - ученые. Поэтому, господа, я предлагаю выпить за ученых, которым суждено возвыситься над миром.
- Наука сильнее человека, это видно на каждом шагу, - задумчиво сказал Пэн. - Я знаком, например, с несколькими способами изменения стереотипа мышления у людей: хирургическим, лазерным...
- Это пустяки, - перебил Кристи. - Все способы, кроме нашего, вызывают необратимые изменения в программе поведения человека и в его мышлении. Наш метод стирает только память, не затрагивая ничего другого.
- Неужели пациент никогда не вспоминает о своем прошлом? - произнес Пэн, глядя на Чарли.
- Пока известно только одно, - ответил Кристи. - За полтора года память не вернулась ни к кому.
- Разрешите мне, - вдруг поднял рюмку Мондиал. - Я вот что хочу сказать, господа... Да, пусть наука возвысится над обществом. Но чтобы при этом она не грохнулась со своей высоты наземь, вдребезги не разлетевшись сама, и не раздавила все, что под ней будет находиться. Поэтому предлагаю выпить за ученых, которые передают знания своим детям. За вечную касту ученых!
- На свете не может быть ничего вечного, - возразил Кристи. - Не надо обольщаться.
- Тогда как же? - недоумевал Пэн, подняв рюмку и не торопясь пить.
Для Муррея Роберт Мондиал с самого начала был загадкой. Пэн частенько поглядывал на этого сумрачного молчуна и старался понять, какую роль он играет рядом с искрометным Полем Кристи. Агент, приставленный военным ведомством к талантливому ученому? Телохранитель или технический исполнитель? И вдруг странный тост! И этот тост не проясняет представления о личности ученого, но, пожалуй, еще более затуманивает его.
