– Простая любознательность, – последовал равнодушный ответ.
Хинский встал, закрыл журнал, спрятал записную книжку в карман и, улыбаясь, протянул руку:
– Очень вам благодарен, товарищ Кантор. Простите, что отнял у вас столько времени. Больше мне пока ничего от вас не надо.
Хинский дружески кивнул Кантору и направился к двери.
Глава тридцать первая
Дни горя и радостных удач
Очутившись в кабинете Ирины, Хинский вдруг почувствовал себя до странности неловко, скованно и не знал, с чего начать разговор.
Ирина встретила его приветливо, но молодой лейтенант видел, что на ее лице лежит отпечаток усталости, что глаза ее как бы пусты, глядят мимо, а опущенные углы рта неестественно старят ее молодое лицо.
«Семейные огорчения… – вспомнил Хинский слова директора, и ему стало жалко девушку. – Лучше без прелюдий, прямо к делу… Это отвлечет ее».
– Товарищ Денисова, – начал он, – вас, кажется, предупредил уже обо мне директор?
– Да, да, – ответила Ирина. – Пожалуйста. Чем я могу быть вам полезной?
– За последние три дня перед вашим приездом я успел ознакомиться с литейным цехом, с его технологическим процессом, машинами и аппаратурой. Но некоторые детали еще неясны мне, и я буду вам очень благодарен, если вы поможете мне понять их.
– Слушаю вас.
– Меня интересует работа дефектоскопа центробежно-литейной машины и других ее контрольно-измерительных приборов. Каким образом при их наличии машина все же выпускает иногда брак? Ведь приборы эти следят за всем технологическим процессом – от первой стадии до последней. Больше того – вся работа машины так идеально автоматизирована и, если можно так выразиться, самоконтролируется, что, скажем, при получении негодного материала из мартеновского цеха она может самостоятельно, автоматически отказаться от его приема. А между тем брак, хотя и в ничтожных размерах, нет-нет да выпускается. В чем тут дело?
– Понимаю ваше недоумение, – слабо улыбнулась Ирина, и в глазах ее мелькнул отблеск живого интереса. – Понимаю… Вы правильно оценили машину. И возлагать на нее ответственность за брак, в любых случаях его появления, будет нечестно. В браке всегда виноват человек, руководящий машиной. В примере, который вы привели, виноваты мы и виноваты сознательно. Мы не даем машине останавливаться при поступлении случайной порции негодного расплавленного металла из мартеновского цеха. Ведь остановка нашей машины дезорганизует работу всего завода, которая строго согласована. Мы предпочитаем выпустить одну-другую заведомо бракованную деталь, лишь бы не останавливать для ремонта машину и тем самым все другие связанные с ней механизмы. Но пока машина выпускает этот брак, который все равно в производство не пойдет, а автоматически отправится на склад бракованных изделий, мы всегда можем на ходу или исправить повреждение, или сигнализировать мартеновскому цеху, что материал идет негодный, не стандартный. Впрочем, и это делает автоматически сама машина.
– Но в таком случае часть завода, связанная с вашей машиной, все равно будет работать впустую, не получая от вас необходимого материала для своей работы – ни доброкачественного, ни бракованного!
– Нет! То гнездо в транспортере, которое осталось пустым, проходя на своем пути через контрольный пункт, заденет рычажок сигнализатора, и он пошлет сигнал на склад запасных деталей. Склад автоматически пошлет по своему транспортеру доброкачественную деталь в пустое гнездо первого транспортера, перехватив его по дороге, и работа других машин не нарушится.
– Какой сложный и замечательно слаженный организм – ваш завод! – не мог скрыть своего восхищения Хинский.
– Наш завод почти полностью автоматизирован, – улыбаясь и с обычной в таких случаях гордостью ответила Ирина.
На бледном лице ее появилась легкая краска, глаза оживились.
«Вот и жизнь вернулась… – подумал Хинский, не сводя глаз с Ирины. – Славная девушка…»
– Вы сказали, товарищ Денисова, что в ошибках машины всегда виноват человек. В чем же он виноват? Заинтересовавшись этой стороной дела, я просмотрел цеховой «Журнал брака». Возьмем наудачу любой из происшедших у вас случаев. Их так мало, что вы их, вероятно, помните. Ну вот, например, выпуск двух бракованных поршней под номерами 848 и 849. Кто виноват в их выпуске и в чем конкретно его вина?
Ирина опустила глаза, с ее лица медленно сошел румянец. С минуту она помолчала, видимо справляясь с охватившим ее волнением, потом снова взглянула на Хинского.
Все, что она рассказала затем – история бракованных поршней и причины их появления, – было уже хорошо известно ее собеседнику.
– Так… – медленно протянул Хинский. – Товарищ Кантор рассказал мне любопытный случай, показывающий, как дефектоскопы способны все-таки пропускать недоброкачественную продукцию. Это произошло, с теми четырьмя поршнями, которые последовали за двумя, явно бракованными, о которых мы сейчас говорили. Что тут, по-вашему, могло произойти с дефектоскопом?
– Мы до сих пор сами не знаем, что именно с ним произошло и чем объяснить этот случай.
– Но вы пытались разобраться в нем? Я думаю, что этот случай очень интересен и с теоретической и с практической точки зрения. Тут, мне кажется, очень помог бы эксперимент, то есть сознательное повторение этого процесса в искусственных условиях. Как вы думаете?
– Не знаю, товарищ Хинский. Мы не производили таких экспериментов.
– А жаль… Такое исследование в лабораторных условиях было бы очень полезно.
– Да, пожалуй, – согласилась Ирина.
– А вообще-то говоря, как вы думаете, можно произвести такой эксперимент? Ну, скажем, тут же, в вашем цехе, вы могли бы при мне исказить показания дефектоскопа так, как это произошло тогда?
Задача, по-видимому, заинтересовала Ирину. Она задумалась, в глазах отразилась напряженная работа мысли.
– Любопытно… – тихо, точно про себя, говорила она, – действительно, очень любопытно…
Хинский молча наблюдал за Ириной, за бессознательной игрой ее глаз, за меняющимся выражением лица.
Вдруг Ирина улыбнулась, перевела глаза на Хинского и, слегка смущенная его пристальным взглядом, сказала:
– Нашла! Мне кажется, я сумею это сделать!.. Пойдемте в цех! Я сейчас же попробую…
Она вскочила и, не оглядываясь, быстро направилась к двери, ведущей из кабинета в тихо гудящий цех.
Хинский встал, готовый следовать за ней.
В этот момент радиочасы громко сыграли коротенькую мелодию: восемнадцать часов.
Хинсйий остановился на первом же шагу. Как быстро и незаметно пролетело время! В восемнадцать тридцать назначен его доклад у капитана Светлова.
