— Вы приняты в наш кружок, — отдалось у меня в мозгу, и я потерял сознание.
Очнулся я все в том же кресле. Мои руки были свободны. Надо мной стоял Лоут.
— Все в порядке, Риллен, — улыбнулся он. Мы были вдвоем, и на лице его не было маски.
— Что это было? — спросил я.
— Препарат D, — отмахнулся он. — Один из применяемых госбезопасностью. Разовая доза его действительно безвредна, но если это повторять каждый день, через месяц человек превращается в полного кретина.
— Погоди, — я начал понимать. — Это что же, ты удружил мне этой гадостью?!
— Всякий член организации вносит свой вклад. Я информирую кружок о действиях и планах госбезопасности, а также достаю некоторые препараты. Ты напрасно оскорбляешься. Как только я добыл эту штуку, все члены кружка, в том числе и я, прошли эту проверку. Пойдем, тебя ждут.
Он снова надел маску и вышел. Я последовал за ним, стараясь примириться с жестокостью законов кружка — жестокостью, вполне обоснованной мерами против перебежчиков.
Мы поднялись на второй этаж. Следом за Лоутом я вошел в большую полутемную комнату. Жалюзи на окнах были опущены. То, что я увидел, напомнило мне тайные секты средневековья, как их описывают в романах. За круглым столом сидело десять человек (Лоут был одиннадцатым, а я — двенадцатым), все в похожих костюмах и черных масках, скрывавших лица. Один из них поднялся при моем появлении.
— Приветствую нового члена общества, — сказал он. — Я руководитель Эрэл. А это Коннол, Глэк, Лаус, Холлен, Ри, Делль, Саннэт, Зи и Дойлес. Лоута вы уже знаете.
— Меня зовут Риллен, — представился я.
— Итак, Риллен, вы будете поддерживать непосредственный контакт с тремя членами кружка: вы будете знать их телефоны и выработаете свой условный язык, с помощью которого сможете обмениваться с ними любой информацией, относящейся к кружку. С этими людьми вы можете общаться вне этого здания, в обычной обстановке. Со всеми остальными вы будете встречаться только здесь и ничего не будете о них знать, кроме их псевдонимов. В случае, если один из ваших напарников будет арестован, вы должны немедленно предупредить других, уехать из города и сделать укол.
— Какой укол?
— Сегодня вы получите шприц и ампулу амнезина. В случае опасности ареста укол существенно промоет вам память, и госбезопасности придется долго стараться, чтобы выудить из вас сведения о кружке.
— Значит, даже если меня не схватят, я забуду о кружке и потеряю всякую возможность бежать с вами?
— Человек, напарник которого арестован, автоматически выбывает из кружка. Это пункт устава, и вы обещали ему повиноваться. Таким образом мы обрываем нити в руках госбезопасности.
Эрэл протянул мне коробочку со шприцем и ампулой. Я опустил ее во внутренний карман.
— Садитесь, — сказал Эрэл и, указав мне на свободный стул у стола, сел сам.
— Одним из ваших напарников является рекомендовавший. Другие — из числа тех, которые имеют лишь одного или двух напарников — представятся вам сегодня. Если вы сразу никому не приглянетесь, у вас тоже пока будет один напарник. Запомните: ни один из ваших напарников ничего не должен знать о других. Информацию, полученную от одного из них, вы передаете остальным. Условный язык в общении с каждым из них должен быть разным. А сейчас начнем заседание.
Эрэл проделал краткий анализ ситуации. Речь его сводилась к тому, что необходимо спешить: утром бежал в будущее начальник госбезопасности и полиции города. На его место назначен генерал Сторр, получивший за прежние свои подвиги прозвище «Убийца».
— Это человек очень умный, очень энергичный, очень жестокий и абсолютно беспринципный. Он подавлял восстания в Южных провинциях, Республике Дру и секторе Би. В последнее время известен как истребитель перебежчиков. Лаус, в каком состоянии ваши дела?
— Монтаж силовых установок в основном закончен. Осталась хроноэлектроника, но здесь не хватает многих деталей.
— Будем надеяться, они скоро будут. Оружие, Саннэт?
— Будет на той неделе вместе с боеприпасами.
— Лоут, какая у вас информация?
— Пока все тихо, о нас никто не догадывается. Но, может быть, Эрэл?…
— Да?
— Убрать этого Сторра?
— Ваше мнение, Ри?
— Это безрассудство. Сторра слишком хорошо охраняют. Даже если покушение удастся, нашего человека наверняка схватят. Вы понимаете, чем это грозит.
— Другие мнения есть?
Других мнений не было.
— У меня вопрос к Коннолу, — сказал один из молчавших до сих пор, кажется, Зи. — Мы все еще не решили важный вопрос — о цели нашего путешествия, точнее, о времени прибытия. Для этого нужны определенные теоретические знания. Я хочу, Коннол, чтобы вы объяснили нам принцип детерминизма и влияние настоящего на прошлое и будущее.
— Да, — сказал Коннол, — мы так увлеклись практической подготовкой к побегу, что совершенно не уделяли внимания хронотеории. Что же, я восполню этот пробел. Так вот, принцип исторического детерминизма заключается в том, что хотя все события во времени взаимосвязаны, ни одно из них не может быть изменено. Если некоторый факт существует во времени, то как бы вы ни старались его изменить, результатом всех ваших усилий оказывается именно этот факт. Простой пример: вы решили помочь Налу в покушении на диктатора Уллена. Вы отправляетесь в прошлое и обнаруживаете, что там никто не слыхал ни о каком Нале. Вы ищете его, и в результате имя Нала, связанное с вашим обликом, остается в памяти у нескольких людей. Наконец, никого не найдя, вы достаете такой же пистолет и отправляетесь на площадь, надеясь помочь Налу во время самого покушения. Наступает соответствующая минута… Никто не стреляет! Вы в растерянности делаете это сами… диктатор ранен, вы в руках полиции и в отчаянии называетесь Налом. Вас благополучно расстреливают, а в учебники истории входит факт покушения Нала на Уллена.
— Вы что же, хотите сказать, что Нал — пришелец из будущего? — спросил Зи.
— Разумеется, нет, это просто абстрактный пример.
— Значит, все жестко предопределено, и человек не свободен в своем выборе?
— Вовсе нет. Каждый исторический факт является результатом сознательных действий тех или иных людей. У них постоянно был выбор, они непрерывно делали выбор, и именно в результате данного выбора в истории возник данный факт. А уж возникнув, он не может быть изменен. Это не так просто понять, но тогда это придется принимать на веру, как подтвержденную исследованиями теорию.
После этого заседание закончилось. Никто не подошел ко мне и не предложил себя в напарники.
Прошло несколько дней. Я постоянно обдумывал, каким образом достать необходимые микросхемы. Конечно, вынести их с территории института не составляло труда, но отчетность в моем отделе была на высоте, и пропажа очень быстро бы обнаружилась. В этом случае — немедленное расследование, возможно — допрос с применением психотропных средств, в эффективности которых я уже убедился. Наконец я нашел выход. Я купил в магазине, торгующем электроникой, несколько заурядных микросхем, внешне похожих на необходимые мне секретные, и принес их в лабораторию. В обеденный перерыв я вышел вместе со всеми, затем вернулся, убедился, что в коридоре никого нет, набрал код и вошел. Облачившись в халат, маску и перчатки монтажника, я выпаял из платы одного из блоков нужные мне детали и поставил на их место свои, после чего отправился обедать. Когда после перерыва мы включили блок, он моментально вышел из строя — я точно рассчитал, что и куда ставить. Напряжение настолько превзошло номинал, что обуглившиеся детали нельзя было отличить от украденных. Блок, в соответствии с инструкцией, был искрошен в порошок (секретность прежде всего!), а отдел потом еще долго искал ошибки в принципиальной схеме. В тот же день я передал добычу Лоуту. На следующем общем собрании моим напарником стал Делль.
