Если он знал о существовании этого подземелья, то, конечно, он и был уже в нем. Если же это так, то кого видел перед собой старый слуга герцогской фамилии? Дух то был или человек?..
Рабочие, производившие раскопку, хотели было ломать дверь, но фан-дер-Вальк остановил их. Он вынул из кармана громадный ключ и вложил его в заржавевшее отверстие дверного замка.
После некоторого усилия замок щелкнул, и дверь, скрипя на петлях, повернулась.
Фан-дер-Вальк первый спустился в подземелье, захватив с собою фонарь. Прошло минут пятнадцать, прежде чем он позвал к себе дворецкого и рабочих.
Внизу оказалось, на глубине около пяти футов, обширное помещение внутри фундамента замка. Массивные своды и колонны поддерживали потолок, служивший полом нижнего этажа.
Трудно было сказать, для какой цели служило это помещение. Его можно бы было принять за подвал, вход в который был заложен, так как в самом подвале миновалась надобность, если бы не странная, видимо, сохранившаяся от древних времен обстановка. По стенам подземелья тянулись длинные полки, уставленные ретортами, колбами и какими-то странными инструментами. Тут же виднелись чучела зверей и птиц, скелеты и человеческие черепа. На стенах развешаны были связки трав и кореньев. В глубине виднелся большой очаг с раздувальными мехами. Сводчатый потолок расписан был знаками зодиака. На колоннах виднелись символические изображения треугольника, круга, разделенного на части, тут и там начертаны были кабалистические знаки.
При мерцающем красноватом свете фонаря внезапно освещался то один предмет, то другой, между тем как тонувшие в полусумраке таинственные знаки и странные предметы, казалось, двигались и дрожали вместе с трепетным светом огня.
Немое молчание царствовало в этой средневековой лаборатории. Шмит и сопровождавшие его рабочие со страхом вглядывались в окружавшую их обстановку.
Корнелиус фан-дер-Вальк казался очень взволнованным: он быстрыми шагами ходил по лаборатории и, по-видимому, совсем не нуждался в фонаре, так как в полумраке, царившем в глубине комнаты, брал с полок различные предметы, осматривал их и затем снова ставил на место или же, к великому ужасу присутствующих, вполголоса читал надписи и кабалистические знаки, испещрявшие столбы и стены.
Наконец, он велел немедленно приступать к работам: большой очаг должны были исправить по его указаниям; в левом углу обширного помещения он приказал сложить новый очаг — странного, непонятного вида и, выведя трубу от него на поверхность, выложить ее на сто футов вверх.
Каменщики долго совещались, прежде чем согласились приняться за такую странную и трудную работу, так как в те времена, т. е. в начале нашего столетия, постройка обыкновенной фабричной трубы казалась и ненужной и, кроме того, необыкновенно трудной.
Но Корнелиусу нельзя было не повиноваться. Кроме того, он сам обещал руководить работами.
Деятельность закипела. Корнелиус фан-дер-Вальк безотлучно находился при работах и поражал всех своими изумительными, разнообразными знаниями.
Через три месяца от начала работ все было кончено. Теперь за несколько миль виднелась высокая кирпичная труба, совершенно не вязавшаяся с архитектурой замка и придававшая ему какой-то странный вид.
Вокруг всего замка и примыкавшего к нему сада протянулась высокая ограда, совершенно скрывавшая от глаз любопытных все, что происходило за ее стенами.
На конюшне появилась пара великолепных лошадей, временно порученных уходу старого дворецкого. В каретном сарае стояла роскошная, дорогой заграничной работы карета.
За последний месяц в Эйсенбург стали приходить громоздкие тяжелые ящики, тотчас по приказанию Корнелиуса вносившиеся в лабораторию. Здесь он сам раскупоривал и разбирал их.
Наконец, в один вечер, безо всякого предупреждена, к подъезду замка подъехала почтовая карета, почтальон Фриц соскочил было с козел, чтобы открыть дверцы, но его опередил высокий, седой старик, сидевший на запятках.
Дверцы растворились и на землю спрыгнул, не касаясь подножки, так давно ожидаемый и уже заранее возбуждавший такое любопытство новый хозяин Эйсенбургского замка.
Ступив на землю, он тотчас обернулся к карете и помог выйти высокой, стройной даме, закутанной с головой в черную кружевную мантилью.
Корнелиус фан-дер-Вальк встретил их глубоким поклоном и впереди них взошел в подъезд замка. За прибывшими гостями последовал и дворецкий Шмит, с любопытством осматривая фигуры своих новых хозяев и изредка с некоторым недружелюбием взглядывая на молча шагавшего рядом с ним старого слугу, который не счел даже нужным хотя бы кивнуть головой представителю владетельного герцога…
Приезжий господин был высокого роста, строен, подвижен, походка его отличалась изяществом, а при первом взгляде на его красивое, молодое лицо дворецкий Шмит признал в нем истого аристократа. Небольшая подстриженная черная бородка и слегка закрученные усы оттеняли красиво очерченные губы, из-за которых при улыбке, с которой ответил он на поклон фан-дер-Валька, сверкнули два ряда белых, блестящих зубов. Костюм прибывшего господина отличался некоторой странностью и напомнил старому дворецкому старинные портреты замковой галереи: там, на этих портретах, бароны и рыцари были изображены в бархатных, плотно обхватывавших стан, супервестах, коротких мантиях и шляпах, украшенных перьями — такой же почти костюм был надет и на незнакомце, шедшем теперь впереди дворецкого по коридору Эйсенбургского замка.
Рядом с ним шла молодая, судя по походке, дама, лица и фигуры которой нельзя было рассмотреть благодаря окутывавшей ее мантилье.
К удивлению Шмита, вновь прибывшие прежде всего прошли в портретную галерею и в течение целого получаса переходили от одного портрета к другому. И новый хозяин Эйсенбургского замка, подобно фан-дер-Вальку, долго простоял перед портретом благородного рыцаря Вальтера и, уходя от него, поднес руку к полям своей шляпы и кивнул головой, как бы прощаясь со своим старым знакомым.
— Не вынет ли и этот креста? — подумал старый Шмит. — Может быть, и он считает себя знакомым благородного рыцаря и сейчас начнет с ним разговаривать?..
Но приезжий господин до сих пор не сказал ни одного слова и, только уже при выходе из портретной галереи, неожиданно остановился и обратился к дворецкому:
— Вы будете входить в замок не иначе, как всякий раз по особому зову. Теперь вы свободны, но не должны отлучаться из замка. Вообще, я хочу, чтобы вы имели как можно меньше сношений с жителями Эйсенбурга. Ваша жена будет прислуживать госпоже. Согласны вы на эти условия?..
