Ричард быстро все выключил и выскочил из кабинета, словно за ним гнались черти. Но на бегу он подхватил с пола маленький мешочек и сунул его в карман брюк.
Набирая в тот вечер номер Нордхофа, Ричард слышал, как в ветвях деревьев за окнами играет на волынке свою протяжную, заунывную музыку холодный ноябрьский вечер. Внизу группа Сета старательно репетировала убийство мелодии Боба Сигера. Лина отправилась в "Нашу Леди Вечной Печали" играть в бинго.
- Машина работает? - спросил Нордхоф.
- Работает, - ответил Ричард. Он сунул руку в карман и достал тяжелую, тяжелее даже, чем часы "Ролекс", монету. На одной стороне красовался суровый профиль орла. И дата: 1871. - Работает так, что вы и не поверите.
- Ну почему же, - ровно произнес Нордхоф. - Джон был талантливым парнем и очень вас любил, мистер Хагстром. Однако будьте осторожны. Ребенок, даже самый умный, остается ребенком, он не может правильно оценить свои чувства. Вы понимаете, о чем я говорю?
Ричард ничего не понимал. Его лихорадило и обдавало жаром. Цена на золото, согласно газете, составляла 514 долларов за унцию. Взвесив монеты на своих весах для почты, он определил, что в каждой из них около четырех с половиной унций и при нынешних ценах они стоят 27 756 долларов. Впрочем, если продать коллекционерам, можно, наверное, получить раза в четыре больше.
- Мистер Нордхоф, вы не могли бы ко мне зайти? Сегодня? Сейчас?
- Нет, - ответил Нордхоф. - Я не уверен, что мне этого хочется, мистер Хагстром. Думаю, это должно остаться между вами и Джоном.
- Но...
- Помните только, что я вам сказал. Ради бога, будьте осторожны... раздался щелчок. Нордхоф положил трубку.
Через полчаса Ричард вновь очутился в кабинете перед текст-процессором. Он потрогал пальцем клавишу "Вкл. Выкл.", но не решился включить машину. Когда Нордхоф сказал во второй раз, он наконец услышал. "Ради бога, будьте осторожны". Да уж. С машиной, которая способна на такое, осторожность не повредит...
Как машина это делает?
Он не в силах был и представить себе хоть какую-нибудь возможность объяснения. Может быть, поэтому ему легче было принять на веру столь невероятную, сумасшедшую ситуацию. Он преподавал английский и немного писал, к технике же не имел никакого отношения и никогда не понимал, как работает фонограф, двигатель внутреннего сгорания, телефон или механизм для слива воды в туалете. Как пользоватсься знал, но не знал, как все это действует. Впрочем, есть ли тут какая-нибудь разница - за вычетом глубины понимания.
Ричард включил машину, и на экране, как и в первый раз, возникли слова:
С д н е м р о ж д е н и я, д я д я Р и ч а р д!
Д ж о н.
Он нажал "EXECUTE", и поздравление исчезло.
"Машина долго не протянет" - неожиданно осознал он. Наверняка ко дню гибели Джон не закончил работу, считая, что время еще есть, поскольку до дядиных именин еще три недели...
Но время ускользнуло от Джона, и теперь этот невероятный текст-процессор, способный вставлять в реальный мир новые вещи и стирать старые, пахнет, как горящий трансформатор, и начинает дымить через несколько минут после включения. Джон не успел его отладить. Он... был уверен, что время еще есть?
Нет, Ричард знал, что это не так. Спокойное внимательное лицо Джона, серьезные глаза за толстыми стеклами очков... В его взгляде не чувствовалось уверенности в будущем, веры в надежность времени... Какое слово пришло ему сегодня в голову? Обреченный. Оно действительно подходило к Джону, это слово. Ореол обреченности, нависший над ним, казался таким ощутимым, что Ричарду иногда неудержимо хотелось обнять его, прижать к себе, развеселить, сказать, что не все в жизни кончается плохо и не все хорошие люди умирают молодыми.
Затем он вспомнил, как Роджер изо всей силы швырнул его "волшебный шар" об асфальт, вспомнил, и снова услышал треск разбившегося пластика и увидел, как вытекает из шара "волшебная" жидкость - всего лишь вода сбегает ручейком по тротуару. И тут же на эту картину наложилось изображение фургона Роджера с надписью на боку: "Хагстром. Доставка грузов". Фургон срывался с осыпающейся пыльной скалы и падал, ударяясь капотом о камни, с негромким, отвратительным скрежетом. Не желая того, Ричард увидел, как лицо жены его брата превращается в месиво из крови и костей. Увидел, как Джон горит в обломках, кричит, начинает чернеть...
Ни уверенности, ни надежды. От Джона всегда исходило ощущение ускользающего времени. И в конце концов время от него действительно ускользнуло.
- Что все это может означать? - пробормотал Ричард, глядя на пустой экран.
Как бы на этот вопрос ответил "волшебный шар"? "Спросите попозже", "Результат неясен" или "Наверняка"?
Процессор снова загудел громче. Уже чувствовался горячий запах трансформатора, который Джон запихал в дисплейный блок.
Волшебная машина желаний. Текст-процессор богов.
Может, Джон именно это и хотел подарить ему на день рождения? Достойный космического века эквивалент волшебной лампы или колодца желаний?
Он услышал, как открылась от удара дверь, ведущая из дома во двор, и тут же до него донеслись голоса Сета и остальных членов группы. Слишком громкие, хриплые голоса. Видимо, они накурились марихуаны, или выпили.
- А где твой старик, Сет? - спросил один из них.
- Наверное, как всегда, корпит в своей конуре, - ответил Сет. - Я думаю, он...
Порыв ветра унес конец фразы, но не справился со взрывам общего издевательского хохота.
Прислушиваясь к голосам, Ричард сидел, чуть склонив голову набок, потом принялся неожиданно печатать:
М о й с ы н С е т Р о б е р т Х а г с т р о м ...
Палец его замер над клавишей "Вычеркнуть".
"Что ты делаешь? - кричал его мозг. - Это всерьез? Ты хочешь убить своего собственного сына?"
- Но что-то же он там делает? - спросил кто-то из приятелей Сета.
- Недоумок хренов! - ответил Сет. - Можешь спросить у моей матери, она тебе скажет. Он...
"Я не хочу убивать его. Я хочу его вычеркнуть."
...н и к о г д а н е с д е л а л н и ч е г о
т о л к о в о г о, к р о м е ...
Слова "Мой сын Сет Роберт Хагстром" исчезли с экрана.
И вместе с ними исчез доносившийся с улицы голос Сета.
Ни звука не доносилось теперь оттуда, кроме шума холодного ноябрьского ветра, продолжавшего мрачно рекламировать приближение зимы.
Ричард выключил текст-процессор и вышел на улицу. У въезда на участок было пусто. Лидер-гитарист группы, парень по имени Норм (фамилию Ричард не помнил), разъезжал на старом зловещего вида фургоне, в нем же группа перевозила аппаратуру для своих редких выступлений. Теперь фургон исчез. Сейчас он мог быть в каком угодно месте, мог ползти где-нибуть по шоссе или стоять у какой-нибудь грязной забегаловки, и Норм мог быть где угодно, и басист Дэви с пугающими пустыми глазами и болтающейся в мочке уха булавкой, и ударник с выбитыми передними зубами... Они могли быть где угодно, но только не здесь, потому что здесь нет Сета, и никогда не было.
