В доме осталась полуразрушенная печь. В самой печи и рядом – остатки дров. Даже растопка нашлась.
– Ну ничего, ничего, – хихикал Евгений, – Поживём.
Он кое-как согрелся, вскрыл и растопил на огне тушёнку, съел пол банки. Остаток бережно убрал в рюкзак: на такой стуже не испортится. Сверху он упаковал немного дров и растопки. Если опять угораздит заблудиться, будет из чего развести костёр. Он смутно представлял, как это делается под открытым небом. Тем более, когда кругом валит снег. Но если надо, решил Евгений, можно всему научится.
Главное, не сломалась бы старенькая китайская зажигалка. В данный момент на свете нет предмета ценнее.
И Евгений продолжил свой путь в никуда.
В бесцельных поисках он провёл много дней. Петлял и терялся, накручивал круги и пытался найти ориентиры. В одном из брошенных селений он нашёл старые охотничьи лыжи. Эта находка оказалась очень кстати, ведь ходить по снегу дело нелёгкое. А так он обрёл устойчивый и подходящий вид транспорта. В том же безымянном посёлке он разжился консервами. Но больше всего Евгений мечтал найти хоть какую-нибудь карту. Как-то раз он наткнулся на целый караван автомашин, они словно мёрзлые изваяния торчали из снега, хрустели на ветру изломанным, рваным тряпьём брезента и редко скрипели то ли открытыми нараспашку дверцами, то ли чем-то ещё. На бортах Евгений заметил маркировку красными звёздами. В первой машине за рулём был мертвец, а в кузове какие-то тяжёлые ящики, видимо, с оружием. Во второй кабине трупы пассажира и водителя лежали друг на друге, смёрзлись в последнем объятии. В третьей… Он уже знал, что увидит в третьей. И где-то там, на краю слышимости, за воем ветра был ровный монотонный звук. Скрипучий гудок. Такой бывает, если надавить на клаксон. Давно, наверное, гудит?
А может, нет, на морозе не разобрать, когда люди умерли.
А это значит…
Что это значит, Евгений понял и в ужасе отпрянул. Если это радиация, быть может, они умерли не сразу. Отъехали от очага. А если нет? Если наоборот, ехали по снегопаду, не разбирали пути и приехали.
Евгений со всей возможной прытью бросился прочь. Даже если он прав, или не прав, это может быть болезнь. Эпидемия, или как там это, врачей, зовётся? У него нет ни лекарств, ни счётчика. Евгений в бессмысленном порыве двигался всё дальше и дальше. Пока были силы. Потом в изнеможении рухнул на снег и разгорячённым дыханием заставил его подтаять. Жадно хватил ртом снег, пил его с хрустом на зубах, вдыхал и выдыхал хриплые стоны, полные безумного страха. Вздрогнул, когда почувствовал на языке тёплый привкус. Из носа текла кровь и попадала в рот вместе со снегом.
Тогда он немного опомнился.
Зашелся в истошном крике, перевернуться на спину и долго кричать в месиво серого неба и белого снега.
Ему было холодно и страшно. Больно и сдавленно где-то изнутри, возле самого сердца. Это могла быть болезнь, могла быть радиация, а могло быть и так, что караван тут не причём, ведь столько дней подряд он пил-ел снег, а чистый ли снег, как знать?
С хрустящим скрипом человек размял вокруг себя снег, собрался с силами и поднялся на ноги.
– Ну нет, – одёрнул он себя, – Пока я жив. Пока, значит жив. И никаких вариантов.
Евгений плёлся по снежной пустоте, бормотал себе под нос не то молитву, не то мантру. О том, что он всё уже прошёл, всё пережил и перестрадал. Теперь и помирать не страшно, только не хочется. Он уже никогда ничему не удивится. Разве вот прямо под ноги упадёт атомная бомба, да не разорвётся. Главное, чтобы на ноги не упала. Она тяжёлая.
Он снова плутал очень долго. Заходил в пустые дома, долго смотрел на мертвецов, если находил, тихо говорил с ними, чтобы просто не сойти с ума от одиночества.
Со своей болезнью он тоже свыкся. Однажды он погладил волосы и почти не удивился, когда в руке остались пряди волос.
Потом было время, когда его выворачивало на изнанку от тошноты, он страдал от гнойных отёки глаз и ушей, а тело покрыли пятна, похожие на язвы. Но все это осталось в прошлом. Его организм почему-то никак не хотел умирать.
Евгений потерял почти все зубы. Чтобы хоть как-то есть, он вырезал из дерева вставную челюсть. Интересно, что сказали бы при встрече те же Вера, Гришка, Пётр и Стас? На кого он похож с этой челюстью?
Пётр уже, наверное, умер, вздыхал Евгений и двигался дальше. В нелепом, бессмысленном поиске чего-то, чего и сам не знал.
А потом он пришёл. Даже сперва не понял, что оказался в том самом городке. Вертлявой обманкой покосился злополучный дорожный указатель. Евгению стоило немалого труда вспомнить и отыскать дорогу. Он думал, как его встретят. Радостно или нет? Они давно уже решили, что он мёртв, а как же иначе? Предположить, что он выжил в этом снежном аду мог только безумец. Теперь и Евгений мог похвастаться полноценным безумием. Его упорное желание жить просочилось наружу из глубины где-то там, в пустоте мёртвых деревушек. Прорвалось и обрело свою форму. Он сам ещё не знал, как с ним поступить. Продолжал считать это своего рода безумием, рассуждал об этом искренне и разносторонне. Нелепо сравнивал себя то с узником концлагеря, то с осуждённым на высшую меру.
Он ждал увидеть отблеск огня или ламповый свет. Ведь и Стас мог сходить, найти неисправность и всё наладить. Может быть, вышла из строя областная подстанция? Он думал об этом и раньше, но гнал эти мысли прочь. Тут даже соседний посёлок не сразу найдёшь, ЛЭП лежат поваленные под снегом, проводов не найти. Как тут искать электростанцию?
Подвал встретил Евгения безмолвной теменью входа. Снега почти не было, но это «почти» сильно отличалось привычного вида убежища. Евгений даже не удивился, когда увидел на полу скрюченные пальцы мертвеца, руку, плечо и голову с разинутым ртом. Кем бы ни был при жизни Стас, в смерти он выглядел таким же жалким, как и другие люди. На мёрзлой коже проступили красные гнойные пятна – то ли следы обморожения, то ли что-то еще. Приближаться и рассматривать Евгений не стал. Где-то в глубине души его терзал призыв спуститься вниз, пройти вглубь, увидеть, что стало с товарищами. Он должен был так поступить. Земля сейчас тверже вечной мерзлоты, вряд ли удастся выкопать могилу. Надо спуститься, и если не похоронить, то хотя бы прикрыть глаза покойникам, пусть лежат с миром и стынут.
Но здравый мысль взял верх: Евгений не знал, что здесь произошло. Странная болезнь поразила людей? Может быть, он уже вдохнул её губительные споры. А если яд оказался в испорченных жестянках? Спуститься и взять остатки консервов он не решился. Вместо этого отыскал на стене счётчик, убедился, в исправности, повесил ремень на шею и подтянул по длине. Потом медленно отошёл, последний раз окинул взглядом мёртвое подземелье и двинулся прочь.
