На дискете был единственный файл с навороченным именем 777af45-67|21-s.doc или что-то в этом роде. Он представлял собой никак не озаглавленную коротенькую таблицу с графами «ФИО», «г.р.», «проживает» и так далее. Я снова выпил, закурил вторую сигарету и, все больше убеждаясь, что меня эффектно разыграли, внимательно прочел весь список.
Действительно, там фигурировал вышеупомянутый Максим Иванович Савельев. Обнаружился и я собственной персоной. Мой адрес, телефон, год рождения были приведены верно, но место работы шутники указали старое, откуда я уже уволился. Вообще сведения были явно взяты из общедоступных источников: никаких электронных координат, ничего такого, что нельзя узнать от участкового инспектора ФСБ.
Вернулся глазами к строке, содержащей информацию о Савельеве. Это был бизнесмен (понятное дело, иначе с чего бы его убивать?), тридцати трех лет (мой ровесник), и проживал он в светло-желтой двадцатиэтажке, расположенной через дорогу от меня, аккурат между «Перекрестком» и отделением Сбербанка, на ступеньках которого умер.
После третьей рюмки мое настроение снова переменилось. Захотелось действовать, например, позвонить кому-нибудь. Мы, завязавшие алкоголики, хорошо помним, как это бывает. Каждым пятидесяти граммам соответствует совершенно новое состояние души. Фальшивая ясность и иллюзорная легкость уже овладевали моими мыслями. Нет, это не розыгрыш. Или все-таки телевидение так изгаляется над людьми, или какое-то изощренное кидалово. Необычайно изощренное. Ни о чем подобном я раньше не слышал.
Фамилии в таблице располагались по алфавиту. Я еще раз перечитал столбец «род занятий». Относительно гражданки Макаровой Марины Юрьевны значилось, что она занимается проституцией. Тридцать девять лет – довольно солидный возраст для этой профессии. Я только теперь заметил, что ее квартира находится в одном доме с якобы убитым Савельевым.
Я в последний раз перечел список, сохранил его у себя в папке «Разное», вынул дискету и набрал телефон Макаровой. Начать с нее я решил потому, что у путаны должен быть опыт общения со всякими странными людьми, и меня с моей несусветной историей она соблаговолит выслушать скорее, чем какой-нибудь достойный член общества. Наверное, она рыхлая, сильно намазанная блондинка. Или этакая престарелая вамп.
После трех длинных гудков очень строгий и ясный девичий голос сообщил, что меня внимательно слушают. От неожиданности я бросил трубку. Наверное, следует еще выпить и хорошенько все обдумать. Ничего удивительного, что у нее есть дочь. Я просто вежливо попрошу Марину Юрьевну и представлюсь сослуживцем… а черт, знакомым. Нет, лучше бывшим одноклассником. Интересно, дочка тоже путана? Или мать зарабатывает, чтобы ребенок учился в МГИМО? Я не слишком отчетливо представлял, как у проституток обычно протекает их семейная жизнь. Интересно, хорошие доходы? По-видимому, недорогая шлюха, раз она уже в возрасте, но, может, она пять иностранных языков знает или еще что-нибудь. Черт, не заметил, как напился. О нет, я не пьян, моя логика безпе… безупречна.
Я пошел в ванную и подставил голову под холодный кран. Потом налил себе сока, закурил девятую сигарету и нажал на «redial». Было почти два часа.
– Слушаю вас, – отозвался тот же холодноватый полудетский голос.
– Будьте добры Марину Юрьевну, – попросил я, стараясь отчетливо выговаривать слова.
– Я вас внимательно слушаю, – с бесконечным терпением повторили в трубке.
Моя собеседница выговаривала слова с преувеличенной, дикторской внятностью, без малейших признаков раздражения. Наверное, тоже ошиблись, с возрастом напутали. Я сказал, что прошу о встрече.
– По какому вопросу? – поинтересовалась она. Тон был по-прежнему вежливый – едва ли не до приторности – и совершенно незаинтересованный. В трубке время от времени что-то слабо пощелкивало. Прослушка? Да нет, с чего бы…
– Это не телефонный разговор, – пробормотал я. – Не могли бы мы встретиться? Например, в «Перекрестке». . Я вам все объясню. Я живу тут рядом, через дорогу от вас.
Девушка помолчала. Я слышал, как она несколько раз глубоко вздохнула в трубку.
– Если я правильно вас поняла, – медленно, ровно проговорила она, – я тоже хотела бы обсудить данную проблему. Ведь вы знаете мой адрес? Приходите через час.
Больше пить было нельзя, но хотелось. Сила воли не поможет. Пришлось пойти на крайние меры. Я налил рюмку до краев, остальную бутылку, зажмурившись, вылил в раковину. Набрал в ванну холодной воды, разделся и окунулся с головой, потом еще раз и еще. Отпивая по глоточку каждые десять минут, побрился, надел костюм, выбрал хорошую рубашку, галстук в тон, стараясь делать все как можно дольше и тщательнее.
Через сорок пять минут я чувствовал себя почти трезвым. Положил дискету в карман пиджака, взял из буфета начатую пачку «Парламента» (а дома курю сигареты раза в три дешевле, все экономия проклятая), сделал последний глоток из рюмки, почистил зубы, с первого раза попал в рукава пальто и вышел из квартиры.
… декабря 200… года, четверг, вторая половина дня
Шифр должен походить на все что угодно, за исключением шифра
Станислав Лем. «Рукопись, найденная в ванне»
Звонок был пронзительный, мяукающий. Почти сразу дверь распахнулась, будто меня поджидали у порога, и я увидел хрупкую девушку в джинсах и футболке, похожую на подростка и очень маленькую: ее голова была на уровне моего плеча, а я сам – всего метр семьдесят пять.
В гостиной, куда меня провела вежливая до отвращения хозяйка, сразу же отлучившаяся варить кофе (которого я не просил и вообще терпеть не могу), было очень светло, не по-женски стильно и холодно. По сорокадюймовому дисплею включенного компьютера, сладко бормоча, плыли объемные русалки. Я подошел поближе, чтоб его рассмотреть. Это была хорошая, приличная модель: ничего из ряда вон выходящего, но дорогая, с сенсорной клавиатурой, радиомышью, полным голосовым управлением и всеми наворотами – встроенная видеокамера, звук Dolby Surround и так далее. Вдоль второй стены от пола до потолка расположился незастекленный книжный стеллаж; с полок на меня вызывающе глядели корешки самых что ни на есть запрещенных книжек – полный джентльменский набор диссидента. Паркет сиял как вылизанный и издавал слабый вкусный запах мастики.
Хозяйка принесла чашки и села в кресло по другую сторону кофейного столика. Я пригляделся: она выглядела максимум лет на двадцать пять. (Впрочем, я и сам из той породы людей, на внешности которых годы не отражаются. В определенных кругах у меня даже было прозвище Дориан Грей.) Красавицей я бы ее не назвал. У нее был изящный подбородок, идеально прямой нос; коротко остриженные волосы открывали маленькие, удивительно красивые уши и ясный лоб. Когда она повернулась, чтобы взять пепельницу, я обнаружил, что высокая скула и впалая щека образуют линию, которой позавидовала бы молодая Марлен Дитрих; но анфас лицо снова стало обыкновенное – холодное, строгое, положительное и довольно бесцветное.
