Но цена этих договоров была чрезмерно высокой — во всяком случае, с точки зрения людей. Во всех договорах значилось, что нарушитель закона наказывается той цивилизацией, чей закон был нарушен. Звучит просто, но различия в культурах создавали наказания, которые людям — и многим инопланетянам — очень не нравились.
Наиболее знаменитым ранним казусом, изучавшимся в каждой юридической школе, стал случай с человеком, который случайно наступил на цветок — что считалось преступлением в мире, куда он прибыл на временную работу. И его приговорили к смерти.
И приговор был приведен в исполнение.
Как и тысячи, миллионы других. Людям это не понравилось, и через какое-то время они стали отказываться работать на крупные корпорации. Тогда те стали придумывать способы обойти чужие законы. Сперва они нанимали лучших юристов, а когда это не сработало, начали создавать службы исчезновения, позволяя своим работникам, обвиненным в наиболее тяжких преступлениях, получать новую личность, обрывать прежнюю жизнь и ускользать от возмездия.
Конечно, работники либо сами все это оплачивали, либо занимали достаточно высокое положение в структуре корпорации, чтобы иметь право на бесплатное исчезновение.
Существовали и независимые службы исчезновения, но они были настолько дорогими, что, например, рабочий-строитель не смог бы заплатить даже за консультацию, не говоря уже о стоимости полного исчезновения.
По пути к арестантской секции Керри прошла через индикатор безопасности — небольшой аппарат, просканировавший все ее тело. Затем пришлось подвергнуться еще одному сканированию, когда она проходила сквозь двойные двери.
Сканирование нарушило просмотр файла, и ей пришлось отмотать часть материала назад, потому что пропустила она, разумеется, самое важное — существо обвинения.
Подзащитного она нашла без труда. Он был старше своей голографии в деле, как минимум, лет на двадцать и выглядел высушенной версией того человека. Седые волосы, морщинистое лицо, скрюченные пальцы. Беднейший из бедных. У него нет денег даже на лечение рук.
— Фабиан? — спросила она.
Он вежливо встал и кивнул ей. Человек, который соблюдает правила. В мятой синей рабочей рубашке и грязных штанах, которые он отряхнул, когда она направилась к нему.
В ней шевельнулось сострадание, но она подавила эмоции. Подобного она не могла себе позволить, как и он не мог себе позволить настоящую защиту.
— У вас есть костюм? — спросила она.
— Нет, мисс, — ответил он, неумышленно подчеркивая разницу в возрасте, а заодно и то, что не представляет, кто она такая.
— Меня зовут Керри Штейнмец. Я ваш адвокат. В суде вам надо называть меня мисс Штейнмец.
Если ему вообще дадут слово, в чем она сомневалась.
— Хорошо, — негромко сказал он, кивая.
Она послала сообщение Мигелю, одному из помощников адвокатов: «Нужен костюм из шкафа, размер…»
— Какой размер вы носите?
— Что? — непонимающе моргнул Фиске.
— Костюм. И туфли.
Он пожал плечами. У него никогда не было костюма.
— Ну, одежда. Рубашка, брюки, туфли.
Она повторила «туфли» — на тот случай, если вопрос застал его врасплох, и он негромко ответил, покраснев. Он из тех, кто не любит сообщать личную информацию. Такие люди очень стараются остаться незаметными.
Что же он такого натворил, черт побери?
Она послала заявку помощнику, затем подвела Фиске к стульям.
— Мне необходимо, чтобы вы мне все рассказали. Кто вас обвиняет?
— Бахарн, — ответил он.
Она на мгновение ощутила надежду, но тут же ее прогнала. В отличие от многих, бахарны соглашались на денежный штраф вместо тюремного срока.
— И вы?..
— Напился, — голос Фиске дрогнул. — Я даже не помню.
— Но имеется видеозапись, верно? — спросила она. Не потому что знала, а потому что так оформляются подобные дела.
— Я просто вырубился. А они сказали, что я коснулся одного из них… не знаю, как они называются. Ребенка кого-то важного.
— Ребенка? — уточнила Керри. Когда кто-то задевал бахарнского ребенка, о штрафе не могло быть и речи, независимо от того, к какой касте этот ребенок принадлежал.
— Подростка. По нашим стандартам, так и вовсе взрослого. Двадцать с чем-то лет. Уже совсем выросшего.
Она кивнула, ощутив облегчение.
— Я коснулся его, когда вырубился… А что этот парень делал в баре для людей? — повысил он голос. — Они ведь не скажут.
Парень специально подставлялся. Возможно, за проценты от штрафа. Но этого она Фиске сообщать не собиралась.
— У ваших товарищей никто не просил денег, чтобы все уладить?
— Они сбежали. Бросили меня.
Умные люди. А он вырубился.
Пришел помощник с костюмом на плечиках и туфлями.
— Нужно, чтобы вы на время суда переоделись, — сказала Керри.
Фиске уставился на одежду.
— В суде надо быть одетым прилично, иначе вас не станут слушать.
Он взял одежду:
— Где можно?..
Здесь не было приватных зон, и она кивнула на дальний угол.
— Там.
Она поблагодарила помощника и попросила его немного подождать. Затем отвернулась, пока Фиске переодевался, и использовала это время, чтобы просмотреть видеозапись. Все оказалось в точности так, как он и сказал, а «парень» — длиннорогое существо с щупальцами, настолько широкое, что не помещалось на человеческом стуле — слонялся возле бара, откровенно ловя момент, чтобы подставиться.
Она не могла использовать это обстоятельство в качестве аргумента, как сделал бы дорогой адвокат, защищая клиента в реальном Мультицивилизационном трибунале.
У Фиске не было денег, а у нее не хватало времени.
Потом она взглянула на сумму штрафа и нахмурилась.
Вернулся Фиске, слегка шаркая в великоватых туфлях. Вид у него был потерянный, хотя и не до такой степени, как прежде.
— Вам нужно заплатить штраф, — сказала она.
Он покачал головой:
— Мне это не по карману.
Она не стала оскорблять его и говорить, что это небольшая сумма. Для него, наверное, целое состояние.
— Если не заплатите, судья отправит вас в камеру в бахарнском секторе. Там кто-нибудь о вас потрется, и штраф увеличится. К концу вашего срока вы случайно коснетесь полудюжины бахарнцев, и всякий раз получите новый штраф.
— Они не могут так поступить.
— Еще как могут. Вы уже признаны виновным в этом преступлении. Вам дадут пять лет за каждый невыплаченный штраф. Через две недели вам, наверное, уже придется сидеть лет сорок. А через месяц… — Она покачала головой и чуть смягчила голос. — Это смертный приговор, Фабиан. Вам надо заплатить штраф.
